Шрифт:
Несостоявшееся прощание
Период своего обучения, когда воспоминания о поездках в Лавру так отрывочны, закончу последним, не похожим на другие моментом. Было это тогда, когда решался вопрос о распределении «молодых специалистов» по окончании института. Предварительное распределение было, и мне предлагалось место не так далеко, всего в 200-х километрах от столицы. Все бы ничего, но уж на воскресенье или на рождественскую или пасхальную ночь к Преподобному не выберешься. Только этого и жаль. Работать все равно где-то надо, и мысль об этом, по незнанию, особенно не тревожит. Но вот Лавру жаль до боли в сердце. Вернее – себя жаль. Лавра стояла и будет стоять, а вот я-то как буду без нее? Конечно, в отпуск можно приехать, но лишь раз в год. Надо не думать пока о будущем. Пока… Пока же есть несколько свободных часов. Махнуть в Лавру? Как бы предварительно проститься, – нет, просто так приехать, забежать к Преподобному в Троицкий и бегом обратно.
От усталости, от экзаменационных волнений и беспокойства всю дорогу проспала. От электрички бегом в Лавру, на той же скорости надо и обратно, только по Лавре чуть медленнее – не лететь же как угорелая, надо приличнее пройти. Приложившись, уже в воротах, под Предтеченским храмом, мысленно говорю: «Аввушка, я еще приеду, это не в счет! Ты так устрой, чтобы смогла приехать. Устроишь?». И как ответ, беззвучный, но ясный: «Никуда я тебя не отпущу». Это – мне?! А вдруг это что-то «не то»? Или какая-нибудь звуковая (но ведь не было звуков!) галлюцинация? Или это мои желания обрели такую форму? Святые отцы все подобное советуют не отвергать и не принимать. Постараюсь. На пути в столицу опять сплю. Время поджимает, надо спешить. Метро, знакомая улица, по которой почти бегом, знакомая лестница. Осталось один коридор проскочить и вдруг голос, уже вполне реальный: «Подождите!». Преподаватель параллельной группы, с которым мы только здоровались, вдруг предупредил, что в списках рабочих мест есть одно, которого не было предварительно, назвал адрес. Единственное место в столице! «Если хотите – подпишите его!» Право подписать, то есть согласиться именно на это место работы, давала хорошая успеваемость. Первый выбирал из всего предложенного, следующий – уже из оставшегося. У меня была возможность подписать именно это место и остаться на законном основании в Москве, что, конечно, и было сделано. Значит, не надо никуда ехать от Преподобного! Не надо и прощаться! Аввушка!
На исповеди (из бесед с отцом Тихоном (Агриковым) [50] )
Если первоначальные впечатления от посещения Лавры лишь вспыхивали яркими огоньками, украшая серые будни, вдохновляя, утешая и согревая душу, то последующие заставляли о многом задуматься. Прежде всего – о духовной жизни и о том, как она возможна в наши дни. Может быть, тогда это так не формулировалось, даже точно можно сказать, что нет. Тогда это было желание духовного руководства, очень большое и искреннее. Хотелось каяться одному исповедующему, чтобы он, уже что-то зная, мог и посоветовать, и предупредить вовремя, и удержать от неверного шага, если надо. Сохранились записи, очень короткие, вопросов и ответов на исповеди тех лет, часть которых хочется теперь переписать.
50
Заметки об исповеди написаны преимущественно на основе бесед с отцом Тихоном (Агриковым; 1916–2000). Он воевал в Великую Отечественную войну, с которой вернулся с тяжелой болезнью ног. В Лавру прибыл из Астраханской обл., учился в МДС и Академии в 1946–1953 и поступил в лаврскую братию. Преподавал в МДА. С 1964 игумен, впоследствии архимандрит. Батюшка был очень любимым и почитаемым в Лавре пастырем. Многие считали его лучшим духовником Лавры. Достаточно заметить, что отец Тихон был последним духовником схиархимандрита Иоанна (Маслова). Преследуемый разными одержимыми дамами и кликушами, а также «компетентными органами», которые сами не раз устраивали громкие провокации с участием прихожан и прихожанок со слабой психикой, в 1960-е годы отец Тихон был вынужден покинуть Лавру, а в 1980 удалиться в затвор в один из монастырей. О местах, где он подвизался в последние годы, почти никто не знал. В церковной прессе упоминаются горы Кавказа, Краснодар, Украина. Архимандрит Тихон принял схиму с именем Пантелеимон. За несколько недель до смерти он прибыл в подмосковное село Тайнинское, где и скончался во время всенощного бдения. Последним его возгласом был: «Слава Тебе, показавшему нам свет!». (По одним сведениям, он служил эту последнюю всенощную, по другим – молился в это время на домашней молитве.) Погребен схиархимандрит Пантелеимон за алтарем храма Благовещения Пресвятой Богородицы в подмосковном селе Тайнинском. // Архимандрит Тихон является автором замечательных воспоминаний о насельниках Лавры 1950–1965 годов, которые быстро распространились благодаря самиздату и сразу стали невероятно популярны и любимы среди верующих. См.: Тихон (Агриков), архимандрит. У Троицы окрыленные. Воспоминания. Ч. 1, 2: 1950–1960. [Сергиев Посад]; Пермь, 2000. 495 с.; Ч. 3: 1960–1965. [Сергиев Посад], 2002. 256 с.
1. Обычно считают, что иметь молитвенное правило – самое необходимое для духовного роста. Чтобы не остаться без этого, спрашиваю на исповеди. Конкретного, тем более большого, правила не дается, разумеется, в дополнение к необходимым молитвам. Помню, что твердо было сказано, что это «по силам, с разумом все надо».
2. Вопрос взаимоотношений даже среди вроде бы единомысленных, единоверных, как бы стремящихся к единой цели, – всегда трудный. Когда особенно трудно понять, разобраться, что мешает миру и согласию, спрашиваю и получаю совет не браться перебирать всё, все мелочи обдумывать, отыскивая кто в чем виноват, а лучше помолиться за них, недовольных, обижающихся. Как? – «Хотя бы акафист почитай».
3. «Девочки», какими мы тогда все были, хотя уже каждой было к двадцати или больше, передали вопрос: как быть, если надо идти вечером темной дорогой и от страха душа уходит в пятки? Ответ мне понравился и запомнился: «Надо читать “Богородицу”. А вообще – надо всегда охранять себя молитвой и стараться ничем не отгонять благодатной помощи Божией».
4. Времена меняются, исповедующих в Лавре тоже меняют, переводят, отсылают… На такой случай надо спросить, есть ли необходимое, незыблемое «правило», без которого не обойтись, или оно диктуется обстоятельствами? Как быть, если не у кого будет спросить? Ответ короткий: «Совесть подскажет».
5. Трудный вопрос всегда о молитве. Мысли разбегаются, внимание рассеивается, нельзя не сознаться, что только место занимаешь. Не получается лучше… На это такой ответ: «Молись хоть через силу, заставляй себя, ну хоть как-нибудь, но обязательно молись».
6. Душа болела, сознавая, что суета очень мешает собраться, сосредоточиться, что избежать установившихся условий невозможно, в них быть трудно, исправления никакого – и душа черствеет, каменеет, жаждет помощи и не встречает ее. В ободрение батюшка говорит: «Не горюй. Коснется Господь – и встрепенется душа. А за свои неисправности надо болеть душой, они – от слабости веры, оттого, что нет решимости. Желание вроде есть, но и неохота себя заставить… все вместе».
7. Очень редко вместе с кратким ответом можно было услышать какой-то пример. Обычно примеры запоминаются лучше. Так, однажды батюшка привел в пример одного из лаврских схимников, который усердно молился, чтобы Господь сподобил его причаститься в день смерти. И выпросил. «И ты проси».
8. Еще реже можно было услышать пример собственного преодоления каких-либо трудностей, какой батюшка приводил бы, когда речь шла о слабостях. Как-то, жалуясь на собственную лень, расслабление какое-то, охлаждение, услышала: «Вот и мне, бывает, не хочется идти (на послушание), а надо. Встану, прочитаю главу Евангелия – и иду почти с охотой…». Да, это конечно так, только будет ли время, когда можно встать спокойно, помолиться, почитать Евангелие не спеша, не оглядываясь на часы, не боясь, что опоздаешь на работу? Или это от себя – от привычки сразу же опускаться в свои дневные заботы с первой минуты пробуждения?
9. В общении не избежать многословия. Если не говоришь, то слышишь. Как при этом избежать пустословия? Батюшка на это отвечает: «Когда что нужно сказать, скажи несколько самых нужных слов, самое драгоценное – и все. А во многословии – пустословие».
10. От грехов радости никакой, а иногда так хочется хотя бы надеяться на какой-то просвет. Видимо, в один из таких моментов батюшка сказал очень твердо и уверенно: «Главное – не ленись, и пусть не будет небрежения. Будешь все исполнять, встретишь не только горести, но и радости, которым нет сравнения. Они будут залогом вечной радости в Царствии Небесном».