Утром проснулась разбитая и невыспавшаяся. Всю ночь снилось что-то непонятное. То аттракционы с Иринкой и Никиткой, то я одна хожу по развлекательному центру и ищу их, даже сама не понимая, зачем. А под утро вообще приснилось, что мы с Андреем целуемся на этих самых аттракционах. Что-то слишком много лишнего стало в моих мыслях.

После такого сна быстрее в душ, чтобы успокоить разгорячённое тело. Ну и ну. Такого со мной ещё не бывало. Не успела выйти из душа, как уже послышался шорох у моей двери. Кто-то осторожно пытался войти, поворачивая дверную ручку. Верочка, кто ж ещё. Никак не может усвоить, что я всегда запираюсь изнутри. Привычка у меня такая. Ненавижу, когда лезут в моё личное пространство.

— Евочка, ты спишь? Открой мне, пожалуйста! — после нескольких бесплодных попыток открыть дверь, у неё хватает ума просто постучаться.

— Что ты хотела? — я тоже дверь не тороплюсь открывать. Её же потом не выгонишь. Ей здесь вечно не с кем поговорить и она считает, что мне безумно интересно слушать о её неудачницах-подружках, на фоне которых она сама себе кажется такой вот королевишной.

— Завтрак через полчаса. Поторопись! Твой папа не любит, когда опаздывают к столу, — после этого последовала ещё одна попытка открыть дверь. Ещё бы, наши не сдаются!

— Я поняла! Скоро буду!

Даже через дверь до меня доносится полный разочарования Верин вздох. Вряд ли за завтраком отец разрешает ей много болтать. За почти восемь лет брака ничего не изменилось. Вера в этом доме играет чётко определённую ей роль. Украшение интереьера. Не больше, не меньше. Даже мама, накануне вечером, побывав в гостях, лишний раз указала ей на её место.

Ладно, это всё, конечно, хорошо, но надо и правда поторапливаться, чтобы с утра пораньше не испортить отцу настроение. У него давний бзик насчёт совместных воскресных завтраков.

Высушив волосы, ненадолго притормозила возле гардеробной. А я уже и забыла, какой богатый у меня здесь выбор. Столько одежды, что глаза разбегаются! Помня об отцовских предпочтениях, и вспоминая о нашей последней ссоре из-за моего неприличного внешнего вида, сейчас решаю выбрать что-нибудь поскромней. Домашние лёгкие штаны тёмно-синего цвета и футболка с короткими рукавами в бело-голубую полоску. То, что доктор прописал.

Когда спускаюсь в столовую, отец с Верой уже сидят за столом. Но я, похоже, не опоздала, потому что выглядит отец весьма доброжелательно. Буду надеяться, что первое впечатление не обманчиво.

— Доброе утро, Ева, присаживайся, — отец кивает мне на свободный стул по правую руку от него, и я спешу воспользоваться приглашением, — наконец-то я тебя увидел. Вчера слишком поздно приехал. Не стал тебя будить.

— Работы много? — осторожно спрашиваю, стараясь, чтобы на лице не проскользнула усмешка. Знаю я его работу в субботу вечером. Сколько раз он приходил с этой «работы», весь пропахший женскими духами. После такой «субботней работы», кстати говоря, у него и появилась Вера, каким-то чудом сумевшая не стать девочкой на вечер.

— Да, хватает, — мне сейчас показалось, или в его голосе проскользнули предупреждающие нотки? Понял, наверное, куда я клоню. Ну да ладно, это я так, из чистого озорства поддразнить хотела.

— Мама вчера приезжала.

— Знаю. Она недавно вернулась с отдыха. Что рассказывает? Хорошо отдохнула?

— Да, очень. Привезла мне кучу новой одежды. Даже не знаю, куда мне столько.

— Одежды для девушки много не бывает, — заявил отец к моему глубочайшему удивлению. Нет, он никогда не экономил ни на мне, ни на маме, когда они были женаты, ни на Вере теперь. Но он всегда считал это баловством, а не необходимостью.

— Особенно, если она может позволить её себе сама, — не упускаю момента поддеть Веру, целиком и полностью живущую за счёт мужа. Хотя в этом она сможет меня переспорить, но вряд ли решится в присутствии мужа открыть рот на такую пустяковую тему. Обычно он терпеть не может глупой женской болтовни, и сразу её обрывает. Но сейчас, неожиданно, выступает на её стороне.

— Тебе лучше не брать пример с матери, и не кичиться своей независимостью, дочь. Сила женщины в её слабости. Это тебе Вера хорошо может объяснить. А предназначение — сидеть дома и заниматься воспитание детей. Никогда не уважал дамочек, которые в перерывах между работой и другими важными для них вещами, и домой-то зайти не успевают.

— А как же мама? — уж её-то он точно уважает. Да и любит до сих пор, если уж на то пошло. От меня-то ничего не скроешь.

— Твоя мать особенная женщина. Её нельзя ни с кем равнять, — суровым тоном отвечает отец.

Я с удивлением кошусь в его сторону. Какой странный человек. Суровый с виду, да и по характеру, карьерист. С ясным, холодным, расчётливым умом. Подчинённые его боялись, а вышестоящие чиновники уважали. В детстве я его боялась. Одного только его слова, произнесённого холодным, бесстрастным тоном, хватало, чтобы я забыла про все шалости и начала слушаться. Но вот что творится в его душе, я не могу понять до сих пор. Несмотря на второй брак и рождение долгожданного сына, он всё ещё любил мою маму. Девушку, которую он встретил ещё студентом. Которая никогда не подчинялась его правилам и вносила нотку легкомыслия и безалаберности в его упорядоченную жизнь. Он всегда мечтал о сыне, но она, родив меня, решила больше не обзаводиться детьми, потому что беременность портит фигуру. Он мечтал сделать её послушной домохозяйкой, а она занялась весьма успешным цветочным бизнесом. Он потакал всем её сумасбродным капризам и идеям, а она всё равно оставила его, сочтя слишком скучным и авторитарным. И несмотря на всё это, он продолжал любить её, хотя она давно уже снова вышла замуж. Этого я так и не могла понять. Как и того, почему он, любя маму, всегда так холодно относился ко мне. Я ведь её единственная дочь, её продолжение. И я так на неё похожа. Может быть, когда-нибудь я наберусь смелости, чтобы спросить у него это. Но не сейчас.