Год 1917 был переломным не только для страны, но и лично для Войно-Ясенецкого. Весной, вскоре после февральской революции, сорокалетний доктор медицины, приглашенный на должность главврача городской больницы, прибывает вместе с семьей в Ташкент. Город поражает их, прибывших из хмурой, слякотной по весне России, сочными красками, ярким цветением, обилием солнца, света, тепла. Как здесь хорошо! Анна Васильевна, жена доктора, молодая еще женщина, такая худая и бледная, очень больна. У нее туберкулез легких – но здесь, в сухом, теплом климате, она, Бог даст, поправится, надеются супруги.

Дом главного врача большой – шесть комнат. Дети с восторгом бегают по квартире и беспрерывно щелкают выключателями: электричество они увидели впервые. В Ташкенте Валентин Феликсович сразу же с головой погрузился в работу.

Время наступало тревожное. Шла гражданская война. В больницу доставляли тяжелых больных, раненых, и главврача нередко ночью поднимали с постели на срочную операцию.

Спустя два года, по клеветническому доносу некоего Андрея, работника морга, В. Ф. Войно-Ясенецкого арестовали. Подоплека этого дела была такова. Валентин Феликсович неоднократно предупреждал своего нерадивого подчиненного, что выгонит его с работы за воровство и пьянство. Но тут в городе начались аресты противников нового режима, и Андрей решил свести счеты со своим начальником, пустив в ход явную клевету.

По его доносу Войно-Ясенецкого и его молодого коллегу доставили в железнодорожные мастерские, где скорый суд вершила «чрезвычайная тройка». На разбор каждого дела «судьи» тратили не больше трех минут, приговор обычно был один: расстрел. Осужденных выводили через другую дверь и сразу же расстреливали. Два врача просидели перед дверью этого судилища более двенадцати часов. Можно себе представить, что они пережили за это время! Спас их случай, который, как известно, есть псевдоним Бога.

Поздно вечером в этом «зале смерти» появился видный партиец, который знал главного врача в лицо. Он удивился, увидев здесь знаменитого хирурга, расспросил, что произошло, и вскоре вручил обоим врачам пропуска на выход, дав в сопровождение охрану. Милостью Божией В. Ф. Войно-Ясенец-кий избежал неминуемой смерти. Так слава хирурга стала в некотором роде его охранной грамотой.

Итак, все благополучно обошлось, но пережитое при аресте мужа нервное потрясение пагубно сказалось на здоровье Анны Васильевны. Вскоре она умерла, и Валентин Феликсович остался один с четырьмя детьми в возрасте от 6 до 12 лет.

Изможденный бессонными неделями, проведенными у постели умирающей жены, он теперь еще две ночи без сна читает Псалтирь у ее гроба. И здесь у него впервые проявился особый дар – чуткость к гласу Божию, восприятие отдельных строк из молитвословий как обращенных к нему лично. Он уловил, как Господь словами 112 псалма: «Неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях» – указал ему выход из создавшейся ситуации. Он понял, что эти слова обращены непосредственно к нему и что исходят они, несомненно, от Бога, потому что принесли ему утешение и надежду:

«Почему-то без малейшего сомнения я принял потрясшие меня слова как указание Божие на мою операционную сестру Софию Сергеевну Белецкую, о которой я знал только то, что она недавно похоронила мужа и была неплодной, то есть бездетной… И однако слова: “неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях” – без сомнения принял как Божий приказ возложить на нее заботы о моих детях и воспитание их».

Валентин Феликсович едва дождался семи часов утра и пошел к Софье Сергеевне. Открыв дверь, она с изумлением отступила назад, увидев в столь ранний час своего сурового начальника.

– Простите, София Сергеевна, – сказал он ей, – я очень мало знаю вас, не знаю даже, веруете ли вы в Бога, но пришел к вам с Божьим повелением ввести вас в свой дом матерью, радующеюся о детях.

Нет, он не предлагал ей замужество, он звал ее к подвигу – просил взять на себя именно только материнскую заботу об осиротевших детях, ибо, считал он, «Господу Богу было ведомо, какой тяжелый и тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое тяжелое положение облегчил».

Софья Сергеевна с волнением выслушала профессора и с готовностью согласилась исполнить Божье повеление о сиротах.

В операционной больницы висела икона Богородицы. Перед операцией хирург, глядя на икону, осенял себя крестным знамением, прося у Божией Матери благословения на благополучный исход. И вот одна из ревизионных комиссий приказала икону убрать. В ответ на это доктор Войно-Ясенецкий покинул больницу. Он сказал, что вернется только в том случае, если образ водворят на место.

В создавшуюся ситуацию вмешался случай. Один крупный партиец привез в больницу свою жену, которой требовалась срочная операция. Вельможная дама заявила, что желает, чтобы ее оперировал только знаменитый профессор. Сообщили об этом В.Ф. Войно-Ясенец-кому. Он ответил, что сожалеет, но согласно своим религиозным убеждениям не войдет в операционную до тех пор, пока икону не повесят обратно. Партиец, привезший больную, заявил, что дает честное слово, что икона завтра же будет на месте.

И Войно-Ясенецкий успешно прооперировал больную. А на следующее утро икона висела в операционной.