Азмария вглядывалась в его черты, надеясь по ним прочитать недосказанное: светлые брови и ресницы, прямой нос, широкие плечи и мощная грудь. Такое телосложение делало его похожим на лягушонка. «Типичный француз. Но если откинуть шутки в сторону, то он может оказаться кем угодно: англичанином, голландцем, русским или даже немцем».

Она нахмурилась. Немцы — враги. Французское правительство пресмыкается перед Гитлером, в то время как он подтягивает к границам свои силы. Здесь, в Альпах, сформировалось французское сопротивление, которое стерегло границы и было готово дать отпор. Жаль, девушка давно не получала от них вестей. Изредка они навещали её уединённый приют, помогали с продуктами.

Мысли вернулись к незнакомцу. Как наверняка узнать, на чьей он стороне? Азмария отпила крепкий, горьковатый чай, который вообще-то несла гостю, и вспомнила про рюкзак, оставленный в коридоре. Быть может, ответ в нём?

Она вскрыла его на кухне, при неверном свете керосиновой лампы. Под руку попались смена белья, складной нож, носки, банки консервов. Об одну из них девушка чуть не отбила ноготь. «Это наказание за то, что я без спросу полезла в чужие вещи, — она подула на раскрасневшийся палец. — Но мне надо знать, что он за человек».

Азмария наткнулась на нечто шероховатое — пачку писем. Бумага похрустывала в дрожащих пальцах. Наступая на горло совести, девушка развернула первое письмо. Оно было написано на грубой, желтоватой бумаге, но сколько Азмария ни вглядывалась в текст, ничего не могла прочитать. Эти буквы не принадлежали ни к английскому, ни к французскому алфавиту. Характерные точки и чёрточки над некоторыми из них наводили на одну мысль — перед ней письмо на немецком. И марка на конверте была немецкой.

Девушка принялась заново осматривать вещи. В бельё, которое она до этого стыдливо отложила, было завёрнуто что-то металлическое — пистолет. «Значит, он немецкий солдат». Она упёрлась ладонями в стол, напряжённо думая.

Вряд ли он с благой целью бродил по французской части Альп. Скорее всего, шпионил или что-то разведывал. Правильно ли она поступила, впустив его на ночлег? Оставить человека на холоде в такую погоду — наивысшая форма жестокости, она не могла поступить так. И что делать дальше? Сказать ему утром, чтобы шёл на все четыре стороны? А если он не послушает? Сила ведь на его стороне, да и не может она, монахиня, с оружием пойти на другого человека, ещё и Аншеля подвергнуть опасности.

Нет, он не похож на тех, кто идёт по трупам, лишь бы своего добиться. Захлопни она перед ним дверь, он бы, наверное, сел возле дома и безропотно умер. Отчего-то Азмарии казалось, что он не причинит ей зла. Однако этот солдат — враг для страны, в которой она сейчас находится, враг французского сопротивления.

«На чьей стороне я в этой войне? На чьей стороне Бог? Ведь в первую очередь этот солдат — человек. Самаритянин спас попавшего в беду иудея, несмотря на вражду между их народами, но если также поступлю я, не будет ли это предательством? Впрочем, не стоит принимать поспешных решений. Может, завтра он сам уйдёт. Я попытаюсь узнать его получше и после решу, что делать, а сейчас… Христос завещал помогать странникам, так что пускай гость спит, и сон его будет светлым».

Девушка аккуратно сложила вещи обратно в рюкзак и поставила его возле кровати незнакомца, чтобы тот ничего не заподозрил.

***

Она каждый день вставала в одно и то же время, с восходом солнца, и выходила на улицу. От снежного сияния слезились глаза. В окружении горных массивов Азмария чувствовала себя совсем крошечной. От взгляда на огненно-алую небесную реку захватывало дух. Казалось, если раскинуть руки и побежать, то непременно коснёшься облаков. Жаль, ноги сковывали холод и вязкий снег, а бренное тело клонилось к земле.

Иногда после прогулки девушка могла доспать ещё часок, а иногда сразу принималась за дела и молитвы. Спать в горном доме ложились рано: электричества не было, а читать или шить при свете керосиновой лампой вредно для зрения.

Но сегодня Азмария не вышла на прогулку: она не могла оставить Аншеля наедине с ночным гостем. В тёмно-синей монашеской рясе и таком же клобуке она стояла возле печки и помешивала кашу в глиняном горшке. От близости к жару было трудно дышать, в то время как в других комнатах в лучшем случае царила прохлада.

Вслед за топотом детских ног раздался бодрый мальчишеский голос:

— Тот мужчина проснулся, с ним всё в порядке.

Ложка выскользнула из пальцев девушки и утонула в каше.

— Зачем ты к нему ходил?

— Мне хотелось на него посмотреть, — мальчик упрямо выпятил губы.

Ему было одиннадцать лет. Вьющиеся тёмные волосы и аккуратный овал лица делали его похожим на херувима, но мимика и взгляд утратили детскую наивность.

— Наверное, ты его разбудил, — упрекнула Аншеля Азмария.

— Не я, он сам проснулся.

Она не стала спорить, вместо этого ловким движением переставила горшок на стол, рядом бросила прихватки и направилась в комнату гостя.