– Это не хвост, а сросшиеся ноги, – ворчал Авраам, пожирая очередную плюшку. – У нашего соседа были сросшиеся пальцы на ногах, поэтому ему шили специальную обувь, и он хромал. Только его звали не русалкой, а уродом! – громко заржал он.

– Ты хочешь сказать, что они уроды? – нахмурился я и сжал кулаки.

– Конечно, – согласился толстяк, вытирая липкие руки об рубашку, – это ведь цирк уродов. Поэтому там выступают одни уроды.

– Ты просто не видишь, какие они прекрасные и волшебные, потому что твои глаза заплыли жиром от плюшек! – закричал я и ударил его кулаком в грудь.

– А ты обычный врун! – Авраам бросился на меня и повалил на землю.

– Анхель… какой же ты у меня фантазер и идеалист, – вздыхала мама, обрабатывая ссадины на моих коленках. – Ну зачем ты полез в драку с сыном булочника? Он сильнее тебя и крупнее.

– Он назвал Януса уродом! Он говорил, что я врал про его крылья! – я сидел на стуле и возбужденно бил пятками по его ножкам. – Ты же их видела! Мама, ну скажи, видела же?

– Крылья? – мама отложила в сторону ватку, опустила вниз задранные штанины моих брюк и, улыбнувшись, ответила: – Конечно, я видела его крылья. Они ведь… они белые? Я права?

– Да! Они огромные белые! И из его глаз исходит голубой свет! – я радостно кивал головой.

– Свет? – мама гладила меня по голове и целовала в исцарапанный лоб. – Да, майн либхен, я видела этот свет. Только обещай мне, что будешь осторожным и не будешь лезть в драку! Ох, Анхель, я так боюсь за тебя, – вздыхала она и прижимала меня к себе. – Ты со своими фантазиями совсем не приспособлен к жизни.

– Мама, Янус ведь сказал тебе, что со мной все будет хорошо! И ты ему веришь, сама говорила, – я отстранялся от нее и смотрел ей в глаза. Тогда я не понимал, откуда в них страх. Он черными искрами поднимался из глубины и выступал в уголках слезинками.

– Наверное, она понимала, что война подступает все ближе к вам, – говорит моя рассудительная и умная внучка.

– Наверное, это так и было, – соглашаюсь я. – Я, конечно, тоже слушал радио, и мне не очень нравились марши, которые там играли. Еще многие из наших соседей-евреев уехали в другие страны. Я не понимал, чего они боялись. Мы ведь никому ничего плохого не сделали? Только злые люди могут бояться чего-то.

Тогда я не знал, что в глазах зверей под предводительством черного волшебника мы уроды, которых нужно уничтожить.

– А за что они так не любили евреев? – спрашивает внук, хмуря брови.

– Не только евреев. Они наслушались проповедей своего вождя, который считал, что высшая нация – это арийцы, и сам он причислял себя к ним. Смешение рас, по его мнению, привело бы к гибели всего мира.

Лидер зверей считал евреев очень умными и думал, что мы хотим порабощения Германии, а после этого начнем завоевывать постепенно и весь мир. А этого он не мог допустить. Ведь только избранный арийский народ должен быть во главе всего.

– Еще я слышала, что у нас язык похож на немецкий, – вступает в наш разговор внучка.

– Верно, – киваю я. – «Майн либхен» по-немецки звучит точно так же.

Звери пришли в наш город примерно через месяц. Я с интересом разглядывал их. Они ходили, принюхиваясь и что-то лая друг другу. Мама сразу запретила мне выходить на улицу, но из окна я увидел, что на нашей двери появилась шестиконечная звезда, нарисованная белой краской.