Рээзус, который в любых условиях чувствовал себя, как рыба в воде, с помощью переводчика давал пояснения к местному изданию. Во всяком случае, он не ударил лицом в грязь, и культурные связи, завязавшиеся между представителями двух народов, обещали быть крепкими, как канат.

По окончании приема Рээзус обязал Оскара проводить даму в отель.

В вестибюле отеля Оскар хотел откланяться и уйти, но дама, через переводчика, попросила его остаться. Она сказала, что на нее произвело неизгладимое впечатление посещение их очаровательного учреждения и что она с удовольствием подарит букварь с автографом Оскару на память. Только для этого она должна на минутку подняться в свой номер.

Тем не менее дама не спешила за обещанным букварем. Она говорила о чем-то с переводчиком, смотрела на часы, переводчик кивал головой, а Оскар терпеливо стоял рядом. Не выказал он нетерпения и когда дама, отпустив переводчика, стала подниматься на лифте наверх.

Не прошло и получаса, как автор букваря из Андорры вернулась. Книгу она забыла и, смеясь, показала на свои виски — по всей вероятности, склероз получил распространение и в Андорре.

Оскар не решался уйти, хотя чувствовал себя преглупо — разговаривать с помощью жестов было, по его мнению, сущим идиотизмом. Народу в вестибюле собралось больше обычного, на них посматривали. Оскар предположил, что это вызвано шумихой вокруг носовых расширителей представительницы Андорры.

Страдающий от неловкости Оскар сник бы окончательно, не прошепчи вдруг писательница с модным носом ему на ухо на чистейшем местном языке:

— Удерем отсюда!

Оскару почудилось, что его хотят похитить. Он, словно загипнотизированный, последовал за автором букваря, устремившейся с вытянутой вперед рукой через улицу.

— Мы должны успеть до того, как совсем стемнеет…

Писательница назвала адрес.

Потом они шли по аллее, и Оскар удивлялся, как хорошо андорка знает дорогу.

Зачем, куда, да и кто она, собственно, такая? Временами Оскар чувствовал себя соучастником преступления, безо всякого сопротивления подчинившимся чужой воле. Одновременно его подстрекало любопытство. Но еще сильнее было чувство гражданского долга. Оно толкало Оскара вперед, словно ему предстояло предотвратить нечто недозволенное.

Андорка ни в какие объяснения не пускалась. Она торопилась, шагая так широко, как позволяло ее модное платье.

Перед глазами Оскара мелькнул зеленый огонек. Сев в такси, дама отвернулась от Оскара. Она порылась в сумочке, щелкнула замком, вздохнув, подняла руку и, наконец, повернулась к Оскару.

Оскар не узнал ее.

Дама сняла носовые расширители, шляпу и парик. Оскар увидел усталое и уже совсем немолодое лицо, подстриженные под мальчика волосы с проседью.

— Все останется между нами, не правда ли? — прошептала автор букваря.

Оскар открыл было рот, собираясь засыпать даму вопросами — так требовал его внутренний долг. Но тут андорка сжала ему руку, и это волнующее пожатие подействовало на него весьма странным образом. Оскару показалось, что его лицо глупо перекосилось.

Женщина улыбнулась.

На углу они сошли. Дама остановилась, посмотрела на тротуар и наклонилась. Каково же было удивление Оскара, когда она ловким движением сняла с туфель каблуки, будто они держались на магните, и сунула их в карман. Теперь автор букваря шла по неровным плитам тротуара пружинящей походкой, словно на ней были комнатные тапочки.

— Эта улица всегда была такой, — сказала Оскару женщина.

Оскар, который все еще не мог привести свои чувства в равновесие, хотел схватить женщину за руку, остановить ее и допросить.

— Бог мой, — прошептала андорка. — Неужели в мире есть что-то вечное? Неужели это возможно?

Она остановилась. Взгляд ее был устремлен вверх, глаза экзальтированно блестели.

Оскар перевел дух и внимательно огляделся.

Они стояли во дворе обычного, построенного лет сорок — сорок пять тому назад дома. Здание из белого искусственного камня все было в серых подтеках, некрашенные оконные рамы — в саже. Двор был вытоптанный, если этот неогороженный участок за домом вообще можно было назвать двором. В глубине стоял металлический гараж с широкой полосой резины над висячим замком. Около стены дома росла старая ива, кора ее была повреждена грузовыми машинами, очевидно, когда вывозили мусор или привозили топливо.

Здесь же, чуть в стороне, находились мусорные контейнеры, все разные, некоторые без крышек.

Но автор букваря из Андорры стояла как зачарованная, в ее больших зрачках отражалось нечто такое, от чего она глубоко вздыхала. Машинально ее рука поднялась к горлу, словно она искала пуговицу, чтобы расстегнуть ее, но пальцы не нащупали ничего, кроме пушистого шарфа.

— Что показалось вам вечным? — спросил Оскар и не узнал собственного голоса, как будто он говорил в пустой церкви.

Женщина отмахнулась от Оскара и завороженно посмотрела наверх.