Создание данной организации свидетельствует скорее о стремлении выразить некую интеллектуальную элитарность объединяемых людей, которые осознают свое нравственное превосходство, связь с идеями европейской просветительской мысли; которые не принимают и осуждают рабство. Это осуждение от имени «благомыслящих граждан», «верных приверженцев свободы» должно было в дальнейшем способствовать изменению крепостной зависимости, но без насильственных действий. Никакого конкретного плана борьбы, никаких способов противостояния и пропаганды в целях разрушения российского политического строя не предлагалось.

Общество просуществовало недолго. В силу его просветительского характера конспирация как таковая отсутствовала, а желание выслужиться и тем самым улучшить свое положение привело к тому, что один из привлеченных в общество местных жителей, 18-летний помощник учителя Алексей Ширкалин, написал донос управляющему имения, и началось следствие. Все члены общества были арестованы. В нескольких государственных архивах сохранились подробные судебные сведения о деятельности общества и конфискованные документы 9 .

Насколько радикальным было данное общество, так до конца и неясно. Вряд ли самому хозяину завода было выгодно представлять Чёрмоз как гнездо революционных идей и бунтарского настроения. Однако историческая ситуация складывалась не в пользу молодых идеалистов. Этот момент отмечает в своих очерках о Чёрмозе Н. Н. Новокрещенных [13]. В его работе предпринята попытка представить объективную картину произошедшего с учетом контекста развития культуры имения и прогрессивной позиции хозяев, немало сделавших для образования своих служащих; при этом внимание обращается на ряд субъективных обстоятельств. По выводам Н. Н. Новокрещенных, благое начинание по развитию образования на заводе, в основе которого были широкие и весьма гуманные взгляды владельцев имения, было грубо подкорректировано «зверствами местных властей». «Благодушие на бумаге, гуманные проекты» плохо сочетались с суровой действительностью. Лазарев действительно заботился об углублении образования: в 1836 г. закончилось строительство нового здания для училища, оно было снабжено библиотекой, была отремонтирована школа. Для библиотеки закупили книги, среди которых были переводы исторических и философских сочинений западных авторов. «Школа и библиотека воспитывали идеалистов, кои жили мечтой, той жизнью, которую знали из книг, и эту-то жизнь хотели ввести как нечто обыденное» [13, с. 97] 10 . К субъективным обстоятельствам был отнесен и тот факт, что владелец завода узнал о доносе на общество молодых идеалистов лишь после вмешательства губернских властей. Материалы дела были отправлены в Петербург, где опасность этих документов была необоснованно усилена, дело представили самому императору, и наказание виновных или даже просто причастных чёрмозских юношей ожидало самое суровое. Столичный следователь Певцов, явно претендующий на царскую благосклонность за расследование бунтарского гнезда, очень старался, зная, что в памяти Николая I еще не утихли события 1825 г. Главным виновником всего было объявлено училище – и его закрыли на два года. Справедливости ради надо отметить, что следствие выявило случаи жестокого обращения с работниками завода и необоснованных наказаний со стороны правления. Сам Лазарев также был подвергнут обструкции, о чем он с горечью писал как о бесславии и большом «огорчении». В выводах следователей более звучала мысль о негативном воздействии плохо понятой европейской философской литературы, чем о раздумьях общества, вызванных реальной ситуацией с крепостной зависимостью и произволом системы. В результате были запрещены празднества, собрания и присылка учеников в столицы, потому что кроме вреда от них ничего нет, и «ранние несозрелые, ложнообразованные прикащики и учителя зловредны (орфография оригинала. – Л. С.)» [13, с. 100–101].

Из-за этого «эпизода» (по характеристике Н. Н. Новокрещенных) чёрмозские школы, которые были вровень с лучшим школами на Урале, были отодвинуты на задний план и дело образования юношей заглохло [13, с. 144–145].

В процессе следствия все арестованные члены общества, включая Петра Поносова, причинами для его организации называли притеснения со стороны заводских управляющих и всячески открещивались от радикальных антикрепостнических воззрений. Именно такая оценка причин возникновения чёрмозского общества «Вольность» была принята в историографии XIX в.

Следует заметить, что послереволюционная историография в корне меняет оценку общества (более обстоятельно об этом ниже); к сдержанной трактовке революционного пыла организации возвращается современный историк Э. А. Черноухов, обстоятельно анализирующий документы и выводы следствия 11 . Признавая определенную правоту исследователя, ссылающегося на документы, нужно иметь в виду, что ни в интересах подследственных, ни в интересах заводоуправления, ни даже, вероятно, в интересах местной жандармерии фиксировать и подчеркивать антиправительственные настроения просвещенной молодежи не было резона. Любое следствие – дело экономически разорительное и портящее репутацию многих участников процесса. Сокрушительные репрессии, обрушившиеся на сравнительно малорезультативные деяния общества, объясняются господством в то время застывшего идеала порядка, превратно понимаемого правительством и лично Николаем I, любое нарушение этого порядка в реальной жизни грозило тяжким наказанием.

Процесс по данному делу имел печальный результат не только для подследственных. Возмездие обрушилось на более широкие круги населения. Признание общества «законопреступным» привело к ссылке всех его участников в арестантские роты на опасный Кавказ и в Финляндию (распоряжение императора Николая I от 13 марта 1837 г.). Кроме того, над жителями Чёрмоза по мельчайшему подозрению в вольномыслии устанавливался полицейский надзор, фильтрации была подвергнута общественная библиотека Чёрмоза, а Чёрмозское народное училище, под крышей которого притаились опасные вольнодумцы, было закрыто [13, с. 164; 10; 11] и вновь открылось только в 1838 г. Эти события совпали с осознанным стремлением правительства ввести жесткую цензуру. По уставу 1828 г. любые рассуждения о необходимости государственных или сословных реформ объявлялись запретной темой. В 30-х гг. было принято решение об ограничении образования для крепостных в гимназиях и высших учебных заведениях, ужесточился государственный надсмотр над частными школами в имениях и заводах.

Ситуация в Чёрмозском заводе достойна более подробного рассмотрения и оценки не только как история подавления движения крепостных вольнодумцев, но и как история зарождения чёрмозского «культурного гнезда», где выделяется поколение самостоятельно мыслящих молодых людей, терзающихся невостребованностью собственных талантов, образования и идей, думающих об общественной пользе. Государство и заводская администрация, трактовавшие эту творческую энергию в атмосфере страха всякой неположенной мысли как сугубо вредительскую, не смогли направить ее на полезные преобразования в области просвещения, переустройства имения, на создание обществ для реального улучшения нравственного климата.

В советской исторической науке характеристика протестной деятельности общества приобрела гиперболизированные формы, о чем свидетельствует сложившийся к 50-м гг. XX в. стереотип оценки деятельности малозаметной в историческом контексте организации как антикрепостнической и предреволюционной. Примером подобной трактовки исторического материала служит электронная энциклопедия Пермского края, где неоднократно в статьях, посвященных истории Чёрмоза и рассказу об обществе и отдельных персоналиях, проговаривается отмеченная нами стереотипная мысль 12 .