— Ну и какого черта? Малфой? Я чувствую, что я снова пьяна, — рассеянно, вымолвила она, глядя на него.

— И что? Это пройдет, тем более ты не такая пьяная как вчера. Я тоже не трезв, к твоему сведению.

Парень потянулся за огневиски и плеснул чуть меньше, чем в предыдущие разы, рассчитывая, что это будут последние стаканы. Он протянул ей выпивку, немного пододвинувшись ближе, и девушка не глядя на него взяла стакан в руку, слегка дотронувшись пальцами до его холодной руки. Малфой сразу же обратил на это свое внимание.

— Грейнджер, а с кем ты так чертовски вчера накидалась?

— С Хойтом Риггероном. А что это тебя так волнует? — подняв одну бровь, спросила Гермиона. Малфой немного поменялся в лице, и девушка это заметила.

— Да нет, мне плевать, просто интересно, где так спаивают зубрил, — он добил залпом порцию и с лязгом отставил стакан на пол, уставившись на камин. Он чувствовал небольшое головокружение и легкость по всему телу, которая плавно им овладевала.

— Что, Малфой, что-то не так? — шутливо отозвалась Грейнджер.

Она чувствовала себя куда лучше, чем прежде, и более раскрепощенно, позволяя себе говорить с ним в таком тоне. Он посмотрел на нее, сидя к ней в пол оборота. Грейнджер заметила, что взгляд Слизеринца был совершенно невозмутимым и достаточно спокойным, да и весь он сам был чересчур расслаблен.

Сейчас она не казалась ему какой-то противной и грязной, как он обычно считал. Малфой прекрасно знал все коварство алкоголя, но почему-то достаточно легко повелся на это, повернувшись полностью к ней.

Теперь они сидели напротив друг друга, в свете огня, который играл тонкими языками пламени в старинном камине, отбрасывая едва уловимые тени на их лица. И будто бы каждый из них что-то выжидал.

Гермиона сидела не шелохнувшись, улавливая в полумраке пронзительный взгляд Слизеринца, которым, словно змей, он гипнотизировал ее. Малфой едва заметно сократил дистанцию между ними, и теперь находился вплотную у ее лица. Он разглядывал ее так, словно она была его жертвой.

Гермиона прекрасно понимала, что времени остается все меньше и меньше до совершения одной из самых роковых ошибок в ее жизни, но странное чувство не позволяло ей вымолвить и слова. И она не понимала саму себя; как она, девушка из совершенно других миров позволяет себе вот так вот сидеть и бездействовать…

Малфой уже склонился к ней настолько близко, что та могла уловить его горячее дыхание на своей коже.

— Я же знаю, ты хочешь меня, — искушающе прошептал он с нагловатой улыбкой.

Гермиона опустила глаза, стараясь не смотреть на Слизеринского принца. Через секунду она почувствовала, как мягкие губы парня с жадностью примкнули к ее губам, а его руки нахально заскользили по талии, сминая шелковую ткань ее пеньюара. Она слегка подалась назад, в надежде, что он разорвет поцелуй, но он был настойчив и потянулся за ней, подхватывая ее за талию и не давая полностью лечь на диван.

И она сдалась, согласившись на его поцелуй.

Он играл с ней, вынуждал и искушал, зная, что она не сможет устоять. Он оторвался от ее губ и жадно принялся усыпать ее шею нежными поцелуями, плавно укладывая ее на диван. Горячее дыхание обжигало кожу девушки, от чего по всему ее телу мелкой россыпью образовались мурашки. Она вдыхала его запах, который беспощадно сводил ее с ума. Ладан и мирр — горькие братья аромата смерти и веры.

Гермиона робко коснулась его щеки своей ладонью и плавно заскользила пальцами к платиновым волосам. И вновь в ее голове всплыла мысль о неправильности ее поступка.

— Драко…

Этот отрывистый шепот вырвался у нее непроизвольно, и был едва ли похож на протест.

— Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хрипло выдохнул он, вновь припадая к ее телу.

Он чувствовал некую борьбу внутри нее, которая все больше и больше подстегивала его овладеть ей. Оторвавшись от ее шеи, вернулся к бархатистым губам и прижал ее к себе намного сильнее, чем в первый раз. Он выжидал, когда она сдастся, окончательно и бесповоротно покориться его чарам и позволит овладеть собой.

— Все в порядке, Грейнджер, — прошептал он у ее губ. — Не отодвигайся от меня.

В ее широко открытых глаза он прочел легкую боязнь.

— Это все… все, какое-то…

— Тебя пугает мужская ласка? — с некой издевкой прошептал он. — Или моя?

Но Гермиона не могла и вымолвить и слова, до сих пор метаясь внутри себя. Руки парня потянулись к ее аккуратной груди, скрывавшейся под шелковой сорочкой. Он принялся поглаживать и сжимать ее, чувствуя, как под его теплыми ладонями твердеют ее соски.