Затем показалась Соборная площадь, покрытая кусками имитации каменной мостовой, с заплатками плитки, асфальта, пластика... Высокотехнологичная пласторганика застывала почти мгновенно, но всё же, странным образом, даже она несла на себе отпечатки кошачьих лапок.

Соборная площадь была освещена, и сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь.

"Голубь, вроде бы, символизирует примирение. Не помню, кого с кем", - вспомнил Кролас.

Каждый памятник еще давно был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.

Кроме того, на площади стоял обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что крест периодически срывало ветром, о чем по району всякий раз ползли слухи, что это, мол, не случайно, а провозвестник беды. Купол Собора был выкрашен простой зеленой краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа... Особенно оно впечатляло именно ночью, когда сквозь изображение просвечивали звезды. Христос был бедный, измученный и одинокий. И невесело взирал на площадь. Оттуда, сверху...

– Нам надо проникнуть внутрь Собора, - сказал Генрих.

Замшелые, полуразрушенные его ступени зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.

Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством, и вначале он решил испробовать другие способы проникновения. Он, а следом за ним, и остальные, начали обходить Собор. И вскоре обнаружили по другую сторону небольшую дверцу, ведущую в подвальное помещение. Над ней горела свеча.

Иоганн подошёл к этой незаметной двери и подергал. Она оказалась не заперта.

И вскоре Генрих, Иоганн и Шнобель спускались вниз по ступеням старой лестницы. Она быстро закончилась и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, на старом диване, спал большой рослый человек в черной рясе, который в это самое время перевернулся с боку на спину и захрапел. Он был, по-видимому, пьян. Приглядевшись внимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видел только по телексу.

Они, повинуясь Генриху, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония, а прошли в следующее ответвление помещения. Еще на подходе стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Там они увидали иконостас, врата в алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклоненный седовласый человек. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся - и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.

Закончив молитву, он встал, приблизился, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.

– Здравствуйте, батюшка Амвросий!
– ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы.
– Я хочу повидать отца Даниила.

– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, который очень нуждается в божьей защите и помощи,- отвечал батюшка Амвросий.
– Только, путь к затворнику долог и труден.

"Ему, похоже, знаком этот крест. Он что-то означает",- подумал Иоганн.

– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землей, - ответил Генрих.

– Но не знаешь, насколько он глубок: там, где давно, может быть, столетия, не ступала ничья нога... И что там сейчас - вряд ли кто знает.

Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.

– Неужели, глубокий подземный ход существует?
– вырвалось у него.- И это - не городская легенда?

– Даже не ход, а ходы. Некоторые - древние, некоторые - совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, есть подземные озёра и реки. У меня имеется примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, - и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала. Вскоре они оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времен, тоже деревянный, не покрытый скатертью, стол и стул. В углу висела икона Спаса, а перед ней, на небольшой полочке, стояла свеча в узком подсвечнике.

Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.

Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в её значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он еще дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вел аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.