Он хрипло рассмеялся, но закашлялся.

– Это программы, Наоми, доставшиеся людям от далеких предков, живших на заре времен.

– О чем вы говорите?

– Об ангелах, разумеется. Неистребимый дух соперничества... В конце концов, он их и погубил. А люди многое переняли от ангелов. Помните, легенды о Нифилим?

– Господь отпустил ангелов на землю, и разрешил им входить к человеческим женщинам. Так появились Нифилим - дети людей и ангелов.
– я привстала на локте.
– Слушайте! Яррист ведь говорил, что его матерью была женщина! В смысле - не ангел, а человек! Какая-то там эдомская царевна...

– И вовсе не какая-то там, а единственная, в своём роде, женщина.
– сказал Ростов, не отнимая руки от глаз.
– Благословенная Зарина.

– Ну! Так значит, Яррист - Нифилим?
– я вспомнила наш разговор с Тристаном. Казалось, это случилось в какой-то прошлой жизни...

– Яррист не Нифилим.
– отрезал барон. С ним... С ним всё сложно.

– В Предании сказано, Нифилим были отвратительные существа. Безобразные великаны, угнетатели людей. Чтобы их уничтожить, Господь и наслал Потоп...

– Всё было не так!
– вскинулся Ростов.
– И давайте не будем об этом.

– Хорошо. До Ярриста мы говорили о соперничестве. О желании убивать. В чем заключается талант к войне? Он тоже перешел от ангелов?

Ростов, тяжело вздохнув, сел. Взяв горсть песка, пропустил между пальцев. Я молча наблюдала, как падают песчинки.

– Хороший лесоруб любит дерево, которое собирается срубить. Хороший охотник понимает добычу, и никогда не причиняет боли сверх необходимой. А хорошая добыча, в свою очередь, любит охотника - за его точность, его быстроту... Понимаете? Великий воин прежде всего должен любить своего врага. Через любовь приходит понимание. Талант к войне заключается в способности сопереживать.

Ангелы этого начисто лишены. Они не умеют любить.

Я вспомнила полные боли глаза чудовищ. Перед самой смертью в них появлялось... облегчение. И благодарность.

– Я убила Маху.
– тихо сказала я.
– Я убила мать короля Тараниса. Я больше никогда не смогу посмотреть ему в глаза.

– Вы проявили милосердие по отношению к королю.
– сказал Ростов.
– Теперь ему не придется убивать самому.

– Что? Что вы говорите, барон? Я чудовище! Я убила его мать!
– вскочив, я заметалась по песку.
– Даже если он простит... Есть еще моя стая. Вы были правы, барон. Я - чудовище. Убийца. Я не смогу стать другой. Никогда. Три месяца я убивала вампиров. Наверное в общем - несколько сотен обращенных. После того, как умирал Мастер, они просто падали, как... мертвые пчелы. Я всё шла, и шла по берегу, и радовалась, когда находила новый поселок. Вы говорите о любви к врагу.
– я присела, и посмотрела Ростову в глаза.
– А я ненавижу вампиров. Они мертвецы, которые только притворяются живыми. Они... пиявки. Паразиты, присосавшиеся к людям. Я никогда не смогу их понять. А уж, тем более, полюбить.

– Вы правы, Наоми. Существование вампиров противоречит самой идее Жизни. Но ведь их такими создали...

– Кто? Бог? Он что, совсем не соображал, что делает? Или... Это тоже сдерживающий фактор?
– Ростов смотрел с любопытством, приподняв одну бровь.
– Хищник и жертва, вы сами говорили... Если антилоп, например, расплодится слишком много, они вытопчут все пастбища, земля превратится в пыль, и начнется засуха. Но есть ягуары. Они держат поголовье антилоп на безопасном уровне.

Барон вновь рассмеялся.

– Человечество всегда сравнивали со стадом. Но подумайте вот о чем: а если человечество - это и есть ягуар!
– Ростов улегся на песок и вновь прикрыл глаза рукой.

– Ну конечно.
– я примостилась рядом, положив голову ему на плечо.
– Все выглядят не теми, кем кажутся. Вы кажетесь негодяем, я - убийцей... А на самом деле мы оба - белые и пушистые.

Какое-то время мы молчали, но я всё-таки не выдержала:

– Барон... это были вы? В моем детстве. Тот белый волк...

– Спите, Наоми. Ночью - долгий переход. Попытаемся добраться до оазисов.

– Наоми...
– солнце еще высоко, над песками гудит раскаленное марево.
– Слышите?
– Ростов шепчет в самое ухо, горячее дыхание отдает кислотой.
– Шум мотора. Это за нами.

– Может быть, просто мимо?

– Это или люди халифа, или Вито.

– Один хрен.
– я села, потянулась, чувствуя, как от сухости лопается кожа и трещат суставы.
– Почему вы уверены, что это - не разбойники, например?

– По опыту.

– Может, вы сможете договориться с халифом. Как его?

– Аслам - не дон Фортунато. Халиф - экстремист, мечтает видеть людей в загонах, как скот. По сравнению с ним дон Лучано - просвещенный визионер!

– А как же Тунис?

Шрам на его щеке вдруг дрогнул, поехал к виску, и побелел. Барон оскалился, но, громко втянув горячий воздух сквозь зубы, овладел собой. Вскочил и отошел на несколько шагов, встав ко мне спиной.

– Я ничего не мог сделать. Так иногда бывает: чтобы остановить негодяев, нужно стать одним из них.