– Моей Милочке парни просто прохода не дают, - притворно сокрушалась Алина, - весь телефон оборвали, жалею, что поставила его, пишут записки. Вот и внук главной врачихи увлёкся ею. – Чёрные глаза женщины, так схожие с дочкиными, довольно сверкнули. – На дне рождения не отходил от Милочки, танцевал только с ней. Красивый, умный мальчик, но всё равно рано ей по-серьёзному гулять! – И нарочито сожалеюще вздохнула, потом, несколько секунд помолчав, бесцеремонно произнесла: - Хорошо тебе Мария, твоя Тинка не так хороша собой, не надо волноваться, что мальчишки будут приставать!

Мать Тинки была задета, но деликатно улыбнулась, показывая, что её нисколько не обидело сказанное Алиной в отношении Тинки, но всё-таки не удержалась защитить дочь:

– Красы большой нет в Тинке, конечно, но и за ней уже начали увиваться мальчишки, один даже дома у нас бывает, время пришло у наших дочерей такое – выгульное, с этим ничего не поделаешь.

– И кто же этот мальчик, что у вас бывает дома? – с недоверием осведомилась Алина. – Милочка что-то об этом не говорила.

Мария на мгновение растерялась, не зная, что ответить, уж никак не правду, Алина на смех поднимет, если услышит, что именно внук главврачихи и бывал у Масловых, скажет, враньё.

– Да откуда я знаю, - решила прикинуться несведущей Мария, - для меня мальчишки все на одно лицо, мне и некогда их разглядывать!

Тут внимание обеих привлёк юноша в синей болоньевой куртке, отороченной мехом по капюшону, и чёрной меховой шапке, приближающийся к ним со стороны горы, они узнали в нём Вадима. Он подошёл, поздоровался.

– Ты к Милочке? – скорее уточнила, чем спросила Алина, сияя приветливостью. – Вы, наверное, договорились куда-нибудь пойти, то-то, я думаю, что это она так рано встала!

– Нет, не к Милочке, - ответил, не глядя на неё, Вадим, глаза его смущённо уставились на Тинкину мать. – Тинка дома? – глухо проговорил он.

Мария отрицательно покачала головой и молча показала рукой на Тинку, которая, чуть согнувшись под коромыслом с полными вёдрами, в пятидесяти метрах по дороге от них несла воду от колонки. Парень радостно засветился, пробормотав женщинам что-то невразумительно-извиняющее, быстро направился к Тинке, взял у неё коромысло и понёс сам воду.

У ворот девочка, поздоровавшись с Милочкиной мамой, попыталась забрать у Вадима коромысло, но он не отдал и чуть не опрокинул вёдра, часть воды выплеснулась прямо в проходе. Мария осуждающе посмотрела на парня, но ничего не сказала, Алина тоже молчала, она была потрясена и озадачена, никак не могла поверить, что кто-то, пусть даже внук самой главной врачихи, проигнорировал её красавицу дочь. И ради какой-то невзрачной Тинки!

А та не могла понять, что случилось с Вадимом. Почти весь прошлый вечер заигрывал с Милочкой, а сегодня нежданно-негаданно явился как снег на голову и такой предупредительно-вежливый, даже воду помог донести, а потом ещё несколько раз сходил с ней к колонке. Натаскали они воды и Софье.

Сначала Тинка держалась с Вадимом настороженно, отвечала презрительно-ледяным тоном. Впрочем, не могла она долго сердиться, весёлый нрав взял верх над обидчивостью, к тому же во взгляде больших красивых глаз парня таилась какая-то загадка, отчего поднималось настроение. Разговор их стал постепенно радостно-шутливым, Тинка прыскала от каждой отпущенной Вадимом шуточки, удачной или не очень, иногда даже не замечая, что юмора в ней ни крошки. Слова для них были не важны, главное – снова они разговаривали, как прежде, и понимали друг друга с полуслова.

После обеда пошли к лесной просеке кататься на санках. Это были вовсе не санки, а что-то вроде корыта с верёвкой, привязанной за отверстие с одной из сторон, снаружи дно было покрыто льдом.

– Неужели на нём можно кататься?
– спросил Вадим, удивлённо рассматривая ледяное корытное сооружение. – Оно с места не сдвинется.

– Ещё как сдвинется, не догонишь! – весело откликнулась раскрасневшаяся от мороза Маруська и гордо добавила: - Это папка нам выдолбил такие здоровские санки, в них удобно скатываться с крутой горы.

Действительно, корыто оказалось быстроходным и вместительным - хватало в нём места сразу для троих человек, а неслось оно быстрее ветра. Вадим даже испугался, когда маленький Федорик, Маруська и Тинка понеслись на нём вниз по укатанной машинами просеке, удивительным образом не засыпанной снегом вчерашней метелью, думал, разобьются; и сам с опаской потом садился сзади Ксени и Риты, чтобы в свой черёд прокатиться. Но страх, как только они помчались, неожиданно испарился, мальчик почувствовал себя вольным духом, летящим по ветру, и испытал восторг. Потом он катался с Федориком и Тинкой, один раз их санки перевернулись, к счастью, никто не ушибся.

Вадим был невероятно рад, что послушался свою тётю Наташу, младшую сестру матери.

Вернувшись с дня рождения, он застал её дома: она приехала на выходные к родителям из Уфы. Пухленькая, приземистая, невысокого роста, с мальчишеской стрижкой, она была совсем не похожа на старшую сестру, строгую красивую мать Вадима, стройную и высокую, постоянно хихикала, как девчонка школьница, хотя у самой уже было двое детей. Заметив хмурое лицо племянника, без стеснения стала к нему приставать, почему он такой невесёлый.