Так в чем проблема? Оказывается, фиксирует Резолюция, кино развивается анархически, не планово, нуждается в привлечении пролетарской общественности. «Несомненно, – говорится дальше, – звуковое кино в руках пролетариата должно являться сильнейшим орудием культурной революции» [76] . Вопрос – в кинокадрах. Это создало и сценарный голод. К тому же и состав работников проката отличается некультурностью, делячеством. Совершенно не изучаются запросы зрителей…

Однако подвергается резкой критике и продукция кинематографии, которая в своей массе также не отвечает требованиям, поставленным перед кинематографией Партийным совещанием 1928 года [77] .

Отмечая, что революционное крыло, в принципе, растёт («Арсенал», «Обломок империи», «Старое и новое», «Потомок Чингис-Хана», «Турксиб» и др.), перечисляя шедевры немого кино, объединенное собрание АРРК практически отказывается от новых экспериментов, констатируя: «несомненным является тот факт, что некоторые фильмы из этого числа или почти недоступны массовому зрителю, или содержат в себе отдельные куски, в которых, в ущерб социальному содержанию, имеются эксперименты формального порядка, идущие вразрез с основной установкой партии».

В пункте 8-м Резолюции говорится, что элементы эстетства, экстравагантности, немотивированных и неоправданных формальных изощрений, подчас неосознанно, а иногда под прямым влиянием формалистов, проникают сейчас в советскую кинематографию, являясь своеобразным преломлением классовой борьбы, ибо в конечном счёте представляют из себя реализацию буржуазной теории чистого искусства. Дальше, в пункте 9, значилось: решительно выступая против теоретиков упрощенчества и идеологов художественного «стандарта» в советской кинематографии, АРРК будет бороться как с прямыми теоретиками формализма в кино (Б. Эйхенбаум, В. Шкловский), так и с их путаными последователями (В. Перцов, А. Пиотровский). А также с теми работниками кинематографии, для которых директива партийного совещания – «кино должно быть доступно миллионам» – является лишь фразой, а не основой для работы [78] .

Критика, – отмечается дальше, – должна взять на себя роль оружия в руках партии. Пока в ее анализе кинопродукции отсутствует марксистская методология.

Что же предлагает эта бойцовски-решительная Резолюция?

Необходимо, – заверяет собрание, – создать единый регулирующий и планирующий центр советского кино, выработать пятилетний план кинопроизводства, реорганизовать работу проката, наладить сценарное дело. Подчеркивается также требование художественного и политического роста творческих кадров, для чего следовало бы организовать киновуз и НИИ кинематографии. Отдельно ещё раз упомянуто о технической базе и роли периодической печати.

Столь подробное изложение позиции АРРК в преддверии этапа звукового кино, видимо, поневоле вынужденной обратиться всё-таки к экспериментам, как бы заранее предостерегает от «формальных» исканий, предлагая аж пятилетний план развития ещё не освоенному, изменяющему свою природу кинообразу.

Эта Резолюция и другие подобные директивы наглядно дают понять, почему процесс разработки собственно языковых средств выразительности прерывается, передавая приоритет области драматургии, очень скоро предложившей новый тип идеологически выдержанной мифологизации реальной действительности 30-х годов.

Этому способствовала самая суть нового метода – соцреализма. Метод полагался общий, основополагающий для всего советского искусства. При том, что цеховые организации, художественные объединения оставались разрозненными. Общими для всех решениями уже намечалась и начала осуществляться политика слияния отдельных группировок в единый творческий Союз.

Все эти процессы объясняют мотивы – и необходимость – появления на свет Постановления ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» от 23 апреля 1932 года.

То есть, амбициозный РАПП (кстати, объявивший настоящую войну против всех «формалистических» экспериментов) постигла участь Пролеткульта, отслужившего своё ещё во времена В.И. Ленина.

Постановление 1932 года признавало закономерность особых пролетарских литературных организаций до тех пор, пока «налицо было ещё значительное влияние чуждых элементов», и констатировало нецелесообразность сохранения их в новых условиях. Больше того, в тексте прямо было указано на опасность превращения РАПП «из средства наибольшей мобилизации советских писателей и художников вокруг задач социалистического строительства в средство культивирования кружковой замкнутости, отрыва от политических задач современности и от значительных групп писателей и художников, сочувствующих социалистическому строительству».

Перестройка литературно-художественных организаций в контексте Постановления 1932 года толковалась как ликвидация РАПП и объединение «всех писателей, поддерживающих платформу советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нём» [79] .

Почти сразу же был организован (во главе с М. Горьким) Оргкомитет для подготовки и проведения съезда писателей, 26 октября 1932 года состоялась встреча членов Оргкомитета и Политбюро. На этой встрече присутствовал И. В. Сталин. Именно там обсуждалось ключевое понятие Устава Союза писателей – творческий метод социалистического реализма…