Пока Богиня и Драйт пялились друг на друга, он неуклюже пробрался к Такрою.

– Вот, держи, – сказал он, пихая в него странную статую.

Такрой поднялся на одно колено, выглядя так, словно не может поверить своим глазам. Его руки дрожали, когда сомкнулись вокруг души. Как только он схватил ее, штука растаяла, впитавшись в его руки. Ногти и вены стали серебристыми. Мгновение спустя лицо Такроя тоже налилось серебристой краской. Затем она поблекла, и Такрой стал обычным, за исключением того, что в нем появилось сияние, которое делало его тем Такроем, которого Кристофер знал в Месте Между.

– Теперь я действительно твой человек! – произнес Такрой со смехом, похожим на рыдания. – Понимаешь, я не мог спросить Розали… Берегись Драйта!

Кристофер резко развернулся и обнаружил, что Богиня стоит на коленях, выглядя сбитой с толку. Неудивительно. Драйт располагал тысячами лет опыта.

– Оставь ее! – воскликнул Кристофер.

Драйт посмотрел на него, и на мгновение Кристофер почувствовал, как странная искаженная магия пытается поставить на колени и его тоже. А потом она остановилась. Драйт всё еще не получил того, что хотел от Кристофера.

– Теперь мы подошли к моему второму условию, – спокойно произнес Драйт. – У меня умеренные условия. Ты пришел сюда, требуя семь жизней и душу. Я отдаю тебе их. В обмен я прошу лишь одну жизнь.

Габриэль нервно засмеялся:

– У меня есть несколько в запасе. Если благодаря этому мы выберемся отсюда…

Вот чего хотел Драйт. Всё это время он добивался жизни кудесника с девятью жизнями, отданной добровольно. Если бы Кристофер не посмел просить душу Такроя, Драйт потребовал бы жизнь за освобождение Габриэля. На секунду Кристофер подумал, что они могут позволить ему взять одну из жизней Габриэля. В конце концов, у него их семь, и еще одна лежит на полу в Замке. А потом понял, что из всех возможных вариантов – этот самый опасный. Это даст Драйту власть над Габриэлем – ту же власть, которая была у него над Такроем, – до тех пор, пока длятся его оставшиеся жизни. Драйт стремился контролировать Крестоманси – точно так же, как дядя Тенни стремился контролировать Кристофера. Нельзя рисковать, отдавая ему одну из жизней Габриэля.

– Хорошо, – ответил Кристофер.

Впервые он был по-настоящему благодарен Габриэлю за то, что его девятая жизнь надежно заперта в сейфе Замка.

– Как видишь, у меня есть еще две жизни. Ты можешь взять одну из них, – он очень осторожно озвучивал условия, зная, что Драйт сжульничает, если сможет, – поскольку если ты возьмешь больше одной, это убьет меня и даст моему миру право наказать твой. Как только эта жизнь окажется в твоих руках, твои условия будут исполнены и ты должен позволить нам четверым пройти через Врата обратно в Двенадцатый-А.

– Согласен, – сказал Драйт.

Его лицо оставалось совершенно невыразительным, но Кристофер чувствовал, что внутри он поздравляет себя и хихикает. Он торжественно шагнул к Кристоферу. Кристофер обхватил себя руками и понадеялся, что будет не слишком больно. На самом деле, боли было так мало, что его почти застали врасплох. Драйт отступил назад всего лишь мгновение спустя, и в руках у него болталась прозрачная фигура. Она была одета в призрачную тигриную шкуру, а тусклая золотая лента развевалась на ее голове.

Кристофер вызвал огонь на эту фигуру – сильный, отклоняющийся и волнообразный, – вложив в него все имеющиеся в его распоряжении силы. Огонь – единственное, к чему Драйт не привык. Кристофер знал: это единственное, что может свести на нет тысячи лет опыта. К его облегчению, Богиня пришла к тем же самым выводам. Он краем глаза видел, как она, раскинув все четыре руки, низводит огонь так же, как он вызывал его.

Его седьмая жизнь моментально оказалась охвачена пламенем. Когда она вспыхнула, Драйт вцепился в ее плечи, угрюмо пытаясь потушить ее. Но Кристофер оказался прав: магия огня являлась слабым местом Драйта. Его попытка обратить чары была медленной и неуверенной. Но он продолжал пытаться и цепко держал жизнь за плечи, пока ему не пришлось отпустить ее, чтобы не лишиться рук. К этому времени его львиная шкура загорелась спереди. Кристофер успел увидеть, как он пытается сбить огонь и кашляет в дыму, когда сам рухнул на дерн корчащейся от боли кучей. Хуже, чем быть поджаренным драконом. Его охватила агония. До сих пор он не думал, что будет больно, не говоря уже о том, что настолько.

Такрой сгреб его, жестом пожарника перекинул через плечо и помчался к Вратам. От каждого шага Кристофер получал удар, и каждый удар был пыткой. Но его слезящиеся глаза уловили, как Богиня схватила Габриэля по меньшей мере тремя руками и потащила его к Вратам одновременно грубой силой и магией. Они добрались одновременно и вместе нырнули в них. Остатков ясного мышления Кристофера едва хватило на то, чтобы отменить чары и захлопнуть за ними Врата.

Боль прекратилась в тот момент, когда Врата закрылись. Такрой осторожно опустил Кристофера на пол, проверил, всё ли с ним в порядке, и бросился к мисс Розали.

– Ух ты… Смотрите! – воскликнула Богиня, указывая на Габриэля.

Такрой не повернулся. Он был слишком занят, обнимая мисс Розали. Кристофер сел на полу и вместе с остальными людьми в командном пункте уставился на Габриэля. Когда магия Драйта покинула его, он начал рывками расти. Вначале он был молодым человеком с цветастым шелковым галстуком и проницательным задумчивым взглядом. Затем он стал человеком постарше в потрепанном костюме и с еще более проницательным взглядом. Затем он был среднего возраста и выглядел выцветшим, безнадежным и отчаявшимся, как будто все его надежды рухнули. В следующее мгновение этот человек собрался в энергичного начавшего седеть джентльмена; а потом – в такого же джентльмена, но старше и мрачнее. Пораженный и взволнованный, Кристофер наблюдал за метаморфозами. Он понял, что Габриэль ненавидел должность Крестоманси, и они сейчас видели этапы его привыкания к ней. «Как хорошо, что мне пришлось проще!» – подумал Кристофер, когда Габриэль, наконец, стал тем мрачным стариком, которого он знал. Когда всё закончилось, Габриэль добрался до кушетки Такроя и тяжело опустился на нее.