И снова создалась патовая ситуация. Как только клетка начала подниматься, Трогмортен прыгнул к открывшемуся под ней пространству. Дядя Тенни закричал. В итоге одному из конюхов пришлось забраться наверх и отцепить клетку от цепи. После чего клетку просто потащили по полу со спотыкающимся внутри нее дядей Тенни, а Трогмортен крался следом, издавая низкие пульсирующие звуки.

Как только клетка оказалась вне пентаграммы, от забрызганного кровью пола взметнулся серебряный столб. Столб выглядел как человек, если не считать того, что люди не бывают такими высокими – на добрый фут выше Габриэля. Он рос и рос вверх – женщина в серебряных одеяниях с серебряной маской на лице и серебряным копьем в руке.

Богиня взвыла от ужаса и попыталась спрятаться за Кристофера.

– Серебро, – предупредил он ее. – Я не смогу помочь.

У него застучали зубы. Впервые он осознал, насколько обнаженным и уязвимым чувствуешь себя с одной жизнью.

Богиня рванула за Габриэля и вцепилась в его черный сюртук.

– Это Ашет! Спасите меня!

– Мадам, – вежливо обратился Габриэль к призраку, – чему мы обязаны честью вашего посещения?

Призрак пронзительно посмотрел сквозь прорези в маске: сначала на Габриэля и скорчившуюся за ним Богиню, потом – на Кристофера, потом – на Вершу для Омаров и общий хаос в вестибюле.

– Я ожидала найти здесь более солидное заведение, – произнесла она глубоким мелодичным голосом.

Она сдвинула маску наверх, открыв строгое узкое старое лицо. Это лицо моментально заставило Кристофера почувствовать себя ужасно глупо в тигровом коврике, увешанном сережками.

– Матушка Праудфут! – воскликнула Богиня.

– Я пыталась пройти через эту пентаграмму, как только выследила тебя, дитя, – раздраженно произнесла матушка Праудфут. – Лучше бы ты поговорила со мной, прежде чем вот так сбегать. Ты ведь знаешь, что ради тебя я бы сделала исключение из правил, если бы могла, – она повелительно повернулась к Габриэлю. – Вы кажетесь достаточно солидным. Вы ведь тот кудесник де Витт из Двенадцатого-А, правильно?

– К вашим услугам, мадам, – ответил Габриэль. – Простите наш нынешний беспорядок. У нас были некоторые неприятности. Обычно мы весьма солидное сообщество.

– Так я и подумала. Не могли бы вы позаботиться об этой Дочери Ашет для меня? Если бы вы согласились, было бы просто идеально, поскольку я должна доложить о ее смерти.

– В каком смысле – позаботиться? – осторожно спросил Габриэль.

– Устроить, чтобы она получила образование в хорошей школе, и так далее – рассмотреть возможность стать ее законным опекуном.

Матушка Праудфут величественно сошла со своего пьедестала. Теперь она стала примерно одного роста с Габриэлем. Они были одинаково худыми и суровыми.

– Эта девочка всегда была моей любимой Ашет, – объяснила она. – Я в любом случае стараюсь сохранить им жизнь, когда они вырастают. Но большинство из них такие глупые маленькие болванчики, что помимо этого я больше ничего для них не делаю. Однако, как только я поняла, что эта девочка другая, я начала откладывать средства из капиталов Храма. Думаю, у меня достаточно, чтобы оплатить ее обучение.

Она отбросила в сторону шлейф. Пьедестал оказался небольшим крепким сундуком. Широким жестом матушка Праудфут откинула его крышку. Он был наполнен маленькими кусочками вроде как мутно-прозрачного кварца, похожего на дорожный гравий. Но на лице Габриэля появилось благоговение. Краем глаза Кристофер заметил, как Такрой и Флавиан с вытаращенными глазами говорят друг другу что-то похожее на: «Алмазы!»

– Боюсь, алмазы не обработанные, – сказала матушка Праудфут. – Как считаете, их будет достаточно?

– Думаю, меньше половины этого будет более чем достаточно, – ответил Габриэль.

– Но я имела в виду также швейцарский пансион, – резко произнесла матушка Праудфут. – Я изучила этот мир и не хочу, чтобы вы экономили. Вы сделаете это для меня? Естественно, взамен я гарантирую, что последователи Ашет выполнят любую вашу просьбу.

Габриэль перевел взгляд с матушки Праудфут на Богиню. Он колебался. Посмотрел на Кристофера. И, наконец, ответил:

– Очень хорошо.

– Ух ты, вы просто прелесть! – воскликнула Богиня.

Она обогнула Габриэля и обняла его. Затем она метнулась к матушке Праудфут и изо всех обняла и ее тоже.

– Я люблю вас, матушка Праудфут, – сказала она, вся запутавшись в серебряных драпировках.

Матушка Праудфут тихонько шмыгнула носом, обнимая Богиню в ответ. Но взяла себя в руки и строго посмотрела на Габриэля поверх головы Богини.

– Остается одна назойливая деталь, – сказала она. – Ашет в самом деле требует жизнь – по одной за каждую Живую Ашет.

Кристофер вздохнул. Похоже, все во всех Везделках хотят получить его жизни. Теперь у него останется только та, что хранится в сейфе Замка.