— Приедете в воскресенье? Было бы неплохо и даже кстати. А еще лучше, муж пусть приедет или вы с мужем…

— Что-то не так с Кириллом? Мы вообще-то через выходные собирались… Случилось что?

— В общем… Не то чтобы случилось… Да что я темню — есть проблемы. Но вы не волнуйтесь!

— Не волнуйтесь? Я и не волнуюсь, Николай Николаевич! — Ольга не на шутку разнервничалась. — Он заболел? Ему плохо?!

— Приедете — поговорим. Жду…

Трубка захрипела и дала отбой.

«Так, Оля… спокойно. Спокойно. Если бы сын заболел, тренер так и сказал бы».

— Что-то не так, мама? — спросила Наташа.

— Н-не знаю…

Ольга встряхнула головой, отгоняя дурные мысли, и неловко пошутила:

— Верно, твой братец кого-то заколол на дуэли.

— Дуэлей не бывает! — возразила Мила.

— А Пушкин, Милка? Пушкина-то убили! — Наташа явно обрадовалась возможности перевести разговор подальше от «Ramique народы Восточной Европы». — Пиф-паф, и нету!

— Пушкин умер! Правда, мама?

— Его убили, убили! Ты что, совсем ничего не знаешь? Его убил Дантес! У них была честная дуэль на пистолетах!

— На пистолетах нечестно. Честно только на шпагах. Кир говорил, что шпаги выбирались одной длины!

— А если у кого руки короче?

— Он должен просто быстрее отскакивать! Если бы на шпагах, то Пушкина бы не убили.

— Тогда Пушкин бы убил, да? Это лучше, что ли?

— Да, лучше! Правда, мама?

Ольга вполуха следила за спором. Да и не знала она, как ответить на этот кажущийся таким простым вопрос младшей дочери.

Сейчас ее очень беспокоил Кирилл. Она набрала номер мобильного телефона, выданного Кириллу на спортивные сборы. Баловство, конечно, этот телефон. У них и в Москве-то не было мобильного, а тут, в Родниках, он и подавно не нужен. Но Ольга настояла на том, чтобы купить. Мальчику всего одиннадцать лет. И впервые один где-то на Волге. Незнакомые ребята, тренер. Мало ли что…

«Абонент временно недоступен». Скорее бы Иван пришел с работы. Что же там так или не так с их любимым абонентом, их маленьким ланселотиком…

Рукавишников вспомнил о звонке жены только перед уходом с работы. Он взглянул на часы. Восемь! Наверняка главный давно ушел.

И все же, выйдя из желтого одноэтажного здания инфекционного отделения, доктор на всякий случай свернул к белому двухэтажному корпусу, где располагались терапия, хирургия и еще довольно много всего, включая кабинет главврача.

На крыльце приемного покоя лежала старая, облезлая больничная псина. Она давно не лаяла и ела только хлеб, размоченный в молоке, но помирать не собиралась. Будучи уже неспособной следить за порядком, бегая по двору, собака все-таки несла свою службу, устроившись на коврике перед входом в главный корпус.

«Вот так живешь-живешь, а потом — на тебе, не можешь и голоса подать», — подумал Рукавишников.

Собака тонко разбиралась в больничной табели о рангах. Этот доктор был человеком относительно новым, но при этом заведовал целым отделением, поэтому она поднялась и слегка вильнула куцым хвостом.

— Ушел Михаил Афанасьевич? — спросил ее Рукавишников.

Собака свесила морду набок. Это походило на попытку обнюхать коврик — чтобы определить, куда именно тянется запах обуви главного врача. Сделав над собой усилие (ну и грязна!), он в знак благодарности потрепал собаку за ухом.

— Ну, ну! Ладно тебе… Я сам пойду и обнюхаю. Супруге обещал привести сегодня в гости Михаил Афанасьевича. Если не приведу — жена, знаешь, того, голову отгрызет.

Собака, будучи особой женского полу, не понимала такого рода шуток. Шумно вздохнув, она заняла исходное положение, сдвинувшись, правда, немного, чтобы можно было открыть дверь.

В приемном покое Рукавишникова обрадовала медсестричка Люся: не ушел Михаил Афанасьевич — он телек смотрит вместе с больными. Там КВН показывают. Видно, старикан не успевал домой на любимую передачу и предпочел остаться в больнице.

Рукавишников решил подождать в широком коридоре, через который пройдет главный, если только ему не придет в голову выйти из больницы через окно.

Вытянув ноги во всю длину, он поудобнее устроился в кресле, а чтобы не заснуть, сосредоточился на призыве, написанном громадными буквами в «шапке» доски, обклеенной объявлениями. Призыв гласил: «ОТКАЖИСЬ ОТ ТАБАКА! ЗАБУДЬ О РЮМКЕ! НЕТ СЛУЧАЙНЫМ ПОЛОВЫМ СВЯЗЯМ!»

Как много запретов и предостережений, подумалось Рукавишникову, а воз и ныне там. Человек только родится, а ему сразу: то нельзя, это не трогай! Может, надо иначе ко всему относиться, и здоровее получится?

Вот в Японии детям до семи лет разрешают все, что захочется. Хотя… Как сказать, как сказать. Да и Бог его знает, как там на самом деле в Японии! Мифы все, легенды, охотничьи байки побывавших… Про нас вон до сих пор говорят, что мы на улицах медведей с рук прикармливаем.

Откуда там Ольга письмо получила? Из Страсбурга? Он хотел бы надеяться, что это приглашение отведать страсбургский пирог, а не вызов для дачи показаний в суде по правам человека. А что, мало ли, все бывает…