Слова плохо доходили до моего сознания, чувствовала себя мухой, угодившей в кисель. Вроде, сладко и вкусно в начале, но потом ждет мучительная и долгая смерть. Странный звук, раздавшийся сбоку, заставил вскинуться и проворно, без всякой поддержки вскочить. Дрожа всем телом, я наблюдала за тем, как руки Айвена медленно увенчали черные когти, а затем принялись безостановочно шарить вокруг.

— Бежим! — тронула меня за плечо и потянула за собой Бьянка.

Сделав несколько шагов, я опомнилась.

— Бежим! — строже повторила тарлана.

— Где Надя? — я вспомнила о подруге, заозиралась, не зная, куда поспешить.

— Мне велено спасти только тебя, — подошла ко мне и оповестила Бьянка.

— Нет, — бросилась бежать наугад.

Айвен пришел в себя и сейчас старался дотянуться до кинжала. Успела бы, устрашилась — вот это силища! Заглядывала во все двери, которые были открыты.

В конце длинного коридора мне повезло. Как вихрь, я влетела в кабинет, где увидела всхлипывающую, сидящую на полу в разорванной одежде Надюшку. Полицейские, как и прочие, были обездвижены.

— Они? — на миг остановилась, боясь услышать горькую правду.

— Н-н-нет, — захлебываясь от рыданий, откликнулась Надя, и я, радостно кивая, поковыляла к ней.

Присела, глотая слезы, и минуту мы таращились на падающий снег, говорить ни мне, ни ей больше не хотелось.

— Куда теперь? — спустя непродолжительное время поинтересовалась я.

— Не знаю, давай, хотя бы выйдем на улицу, — предложила она, поднимаясь.

Руки ее были скованы за спиной, и я быстро огляделась — не увидев Бьянки, решила поискать ключ от наручников здесь.

Добралась до стола, у которого стояли двое полицейских, принялась искать там, скидывая на пол бумаги, фотографии, канцелярские принадлежности. Приглушенный вскрик Надюши заставил меня обернуться через плечо — в дверном проеме стоял Айвен. На сей раз он не ухмылялся.

— Лиза-Лизавета, не разочаруй меня снова!

— Да пошел ты! — огрызнулась в ответ.

— Куда? — в медовом голосе звенела ярость, выдавая чувства Айвена.

— Туда, откуда явился! — ответила резко, так и не обнаружив ключ.

Все внутри сжималось от боли. Страх, неподдающийся воле, заливал все вокруг, даже воздух казался сухим и жестким, отчего хотелось закашлять, а потом бежать прочь без оглядки, не думая, что ждет впереди, оставляя позади жуткое существо, способное убить без жалости. Стиснув зубы, развернулась лицом к Айвену, приказав себе держаться. Чтобы не упасть, потому что колени дрожали, я ухватилась за край стола. Айвен, поймав мой взгляд, молчаливо указал в коридор, вроде, спросил, не вернуться ли ему обратно?

— Сделай одолжение, — прикусила губу до крови, чтобы вернувшаяся боль, напомнила о том, что я все еще жива и очень не хочу умирать.

— Лизавета, — сладкоголосо, будто снова соблазнял меня, обратился Айвен.

— После всего того, что между нами было…

— А что между нами было? — из глубины души вырвалась злость, выжигая слабость и страх, одарила восхитительным безумием, заставила быть смелой. — Думаешь, поцеловал, и я растаяла? Считаешь, я ни разу не получала удовольствия, занимаясь сексом?

— Считаю, и ты думаешь так же! — да, уверенности этому невыносимому типу не занимать, но я, словно пьяна, мне хочется жить, пусть даже еще несколько минут.

Обидно расхохоталась, поднимая левую руку, где сверкала жемчужная нить:

— И все-таки я говорю «нет» в ответ на твое предложение! Нет, нет и еще раз нет! — хохотала так сильно, что опять выступили слезы. Вытерла их, притихла, глядя, как сужаются, светлеют, мерцают глаза Айвена.

— Кто? — изменившимся голосом спросил он, овладел своими эмоциями, широко ухмыльнулся. — Это не было предложением! Мне нужно было, чтобы ты помнила обо мне до самого конца своей прискорбно короткой и глупой человеческой жизни!

Новой, более бурной, мощной волной поднялась в моей душе ярость, когда я мысленно согласилась с Айвеном. Да, спору нет, он все решил тогда за меня.

Несколько минут взаимного удовольствия, и мы расстались бы. Он получил бы медальон и скрылся, оставляя мне сожаления и разбитое сердце. Никогда больше, ни с одним мужчиной я бы не была счастлива, проклятые жемчужины всегда и везде напоминали о купальской ночи и демоне, с которым я ее провела. И в любую минуту, надумай он вернуться, я бы приняла его без сомнений! Тварь! Мерзкая, самодовольная тварь, которая отравила одним присутствием мою душу, испоганила всю жизнь! Неужели покорюсь, сложу лапки на груди, смиренно прося о быстрой смерти?