Бертелис улыбнулся в ответ. Его кожа была бронзового цвета от загара, его тело высоким и мускулистым от многих лет упражнений с оружием и езды верхом. Его глаза были темными, лицо узким и красивым, а волосы были цвета песка, которым, как говорят, усыпаны берега моря. Во всем он выглядел настоящим образцом бретонского рыцаря.

— Поехали, брат, — сказал Калар. — Пора домой.

ГЛАВА 2

Солнце уже ярко светило, когда два молодых рыцаря подъехали к замку Гарамон. Флаги цветов кастеляна Лютьера, свисавшие с крепостных стен, развевались на ветру. Это была прекрасная мощная крепость, воздвигнутая во времена первого правителя Гарамона, девять поколений назад. Построенный из добываемого здесь белого камня, замок, казалось, светился розовым сиянием в лучах утреннего солнца.

Замок, расположенный на скалистом утесе, был самым высоким строением на много миль вокруг. Расположение крепости было тщательно выбрано и с целью усиления ее обороны и для того, чтобы замок господствовал над окружающей сельской местностью. Подход к крепости с юга представлял собой покатый склон, северный же подход был крутым обрывом в сотни футов высотой, под которым в тени замка разрослись целые селения крестьянских лачуг. Для простолюдинов, ютившихся в этих жалких обиталищах, замок, нависавший над ними, был постоянным напоминанием о силе и могуществе лорда Гарамона.

Стены замка были высокими и толстыми, у их бойниц день и ночь несли караульную службу десятки ратников. Семь высоких башен соединялись участками стен с зубчатыми бойницами, три башни были увенчаны островерхими шпилями. Восьмая башня, получившая мрачное прозвище Покой Морра, была частью первоначально построенной крепости, но примерно пять поколений назад ее верхняя часть обвалилась. Хотя при двух правителях Гарамона башню дважды начинали чинить, из-за смертельных несчастных случаев, часто происходивших с рабочими, ремонт был отложен на неопределенный срок, и башня стала частью местных суеверий для тех, кто был достаточно наивен, чтобы в них верить. Тот факт, что за пять поколений разрушенная башня стала домом для бесчисленных воронов, лишь усилил суеверия, и, возможно, из-за этих птиц башня и получила свое прозвище.

Мощная кордегардия, охранявшая южный подход к твердыне, была обращена к Шалонскому лесу, и именно с этого направления к замку подъехали Калар и Бертелис. Ратники снимали шапки и железные шлемы при виде молодых рыцарей, проскакавших мимо и не замечавших простолюдинов. Крестьяне, тащившие на сгорбленных спинах в замок продовольствие и другие грузы, уступали дорогу и почтительно кланялись. За крестьянами бежали тощие облезлые собаки, принюхиваясь к запаху мяса, куски которого крестьяне доставляли на замковые поварни.

Братья проехали по толстому деревянному подъемному мосту, перекинутому через глубокий ров. На дне рва зеленело тинистое болото застойной воды, заросшее тростником. Десять лет назад Калар и Бертелис играли там, ловили головастиков и лягушек, устраивали засады, пугая крестьян, проходивших по мосту.

Проскакав под огромной опускной решеткой, они въехали в ворота, и оказались в темном коридоре, ведущем через кордегардию. Машикули и бойницы для лучников, словно злые глаза, смотрели на них.

Кордегардия, вероятно, была самым укрепленным пунктом всей крепости, и одновременно она служила казармой для тех крестьян, которые удостоились чести быть принятыми в ратники лорда Гарамона.

Снова выехав на свет в дальнем конце коридора, рыцари направили своих коней по грязному крепостному двору к конюшням. Двор замка был полон народу. Сотни крестьян толклись здесь с приведенной скотиной и повозками, нагруженными плодами только что собранного урожая. Воздух был наполнен их хриплыми криками и ревом, мычанием и блеянием животных. Повсюду стояло зловоние простонародья и скота.

Крестьяне, измазанные в грязи или в чем похуже, уводили своих ослов и быков с дороги рыцарей. Чумазые ребятишки со смехом гонялись сквозь толпу за поросятами, а за ними бегал краснолицый крестьянин, громко ругаясь. Увидев рыцарей, он стал громко извиняться и кланяться, после чего возобновил погоню.

— Не выношу эти толпы, — процедил Бертелис, его благородное лицо искривилось в гримасе отвращения от шума и зловония немытых крестьян, суетившихся вокруг. — Прочь с дороги, мужичьё! — нетерпеливо крикнул он.

Рыцари подъехали к конюшням, и молодые конюхи подбежали к ним, чтобы принять поводья. Эти парни были из крестьян, но их лица были чище, чем у тех, что снаружи, а их спины были прямыми; для ухода за лошадьми Гарамона выбирали лучших. Рыцари отдали копья ожидавшим слугам и слезли с коней. Прежде чем кони, облаченные в броню, были уведены, Калар снял латную перчатку с правой руки и, обойдя Гренголэ, провел рукой по правой задней ноге скакуна. Конь послушно поднял свою мощную ногу, и Калар указал на его копыто.