Она сама – яркий пример невозможного.

Ведьма, пересчитывая дома собранные яблоки, вздыхала и с досадой цокала языком. При этом она проворачивала в уме всевозможные варианты развития событий и свое поведение, когда найдет вора и если загадочная иноземная птица окажется тем самым сказочным существом, стараясь принять во внимание уверенность Лешего в ней.

Но все ее измышления неизменно заканчивались кровавой расправой. Она не могла подавить в себе обиду от случившегося, что, в сущности, отчасти было и ее виной. Нечего было кому попало доверяться.

Не было и речи о том, что Леший будет неусыпно караулить яблоню. Надо было поставить там своих стражей, выдумать какую-то хитрую защиту или, в конце концов, посадить дерево рядом с избушкой. И двор украсило бы, и далеко ходить не надо. Но какой-то бес ее дернул найти особенное место. И, как по волшебству, оно нашлось и зачаровало Ягу. Ну что ж, будет впредь более осмотрительной, каковой ее и считает Леший.

Яга закупорила последний сосуд с яблочной настойкой – думая, как лучше использовать столь малый урожай, она остановила свой выбор именно на ней, потому как приобретаемая напитком в процессе его приготовления крепость усиливала и продлевала действие плодов – и поставила на стол, чтобы потом спустить все заготовки в прохладный подпол на длительное хранение, когда в окно ворвался взъерошенный ворон с криком «Вор! Вор!!!».

Ей не требовалось ни объяснений, ни времени, чтобы понять, что случилось. Она мгновенно схватила метлу и, на бегу оседлав ее, устремилась в сад, где уже разгоралась схватка между котом и огромной золотой птицей.

В воздухе пахло паленым. Во все стороны летели черная шерсть и золотистые перья, которые, стоило им коснуться земли, таяли, словно искры от огня. Вот и попробуй, поймай свою удачу!

Кот, увеличившийся в размерах и принявший облик страшный и опасный, с прыжка нападал, выпускал острые когти в попытках оцарапать противницу, шипел и скалился, обнажая длинные белые клыки и стараясь вцепиться в птичью плоть. Птица же изворачивалась, взлетала, хлопала большими сильными крыльями и била хвостом, отгоняя от себя хищника, вертела длинной шеей, пыталась выклевать ему глаза и даже прищемила клювом кошачье ухо, порвав его, отчего кот зарычал и отскочил, отбросив от себя пернатую тварь.

Одного взгляда на это существо хватило Яге, чтобы понять и поверить в то, что перед ней действительно Жар-Птица. Вот уж везение так везение!

Она была ростом почти с человека. Распущенный опахалом хвост не уступал в величине и великолепии павлиньему. Крылья были под стать ему – искрящиеся красотой, большие и мощные, словно драконьи. Шея длинная, тонкая и гибкая, не в пример коротким крепким ногам с загнутыми когтями на пальцах, голова небольшая, вытянутая, как яйцо, и увенчанная высоким хохолком будто короной, клюв маленький, плавной дугой уходящий вниз, из которого, извиваясь, в гневе выпускался наружу похожий на змеиный, раздвоенный язык.

Все ее оперение переливалось золотом и серебром так ярко, что глаза непроизвольно щурились, как при взгляде на солнце, чьи лучи отражались от птицы, словно от зеркала.

Когда Жар-Птица замешкалась, отброшенная котом на землю и не успевшая подняться, к ней подлетела Яга и резко схватила ее за шею голой рукой.

– Попалась, воровка! – выкрикнула она и застыла с вытаращенными глазами.

Невозможно было передать словами, какую боль она испытала, прикоснувшись к птице. Руку обожгло жаром так, словно ведьма сунула ее в огонь или взялась за раскаленный уголь, казалось, она и впрямь вот-вот вспыхнет. Яга лишь напряженно сжала зубы, но свою добычу не отпустила.

Птица затрепыхалась, пытаясь вырваться, и все норовила клюнуть держащую ее руку, но не могла дотянуться, так как та сжимала ее прямо под клювом. Пернатая пленница только выпускала свой вертлявый язык, который если и мог навредить, то не сильнее того ожога, что уже расползался по руке Яги. Поняв, что все ее попытки тщетны, птица зашипела женским голосом:

– Давай! Убей меня или сгоришь заживо!

Ведьма от удивления наклонила на бок голову и приоткрыла рот.

– Что, говорящих птиц не видела? – продолжала плеваться словами, словно ядом, Жар-Птица.

Яга посмотрела ей в глаза – живые, разумные, человеческие, полные боли и страданий, а еще какой-то вселенской усталости. И она вмиг забыла о своей злости и желании открутить голову воришке. Уголки ее губ поползли вверх в хитрой улыбке. Ведьма стукнула черенком метлы, которую продолжала держать в другой руке, оземь, и та превратилась в вилы. Одним резким точным движением она запустила ими в птицу, крепко пригвоздив ее к земле.

Птичья шея как раз плотно воткнулась между ее зубьев. Яга с досадой взглянула на свою обожженную руку, осторожно подула на нее и размяла пальцы, согнув их и разогнув. Тут же в раненую ладонь ткнулся мордой подошедший кот и облизнул ее своим большим шершавым языком, сначала резко обострив, а затем постепенно снимая боль.

– Ты не просто говорящая, – сказала она. – Мой ворон тоже порой трещит без умолку.

Яга плавно поводила пальцами в воздухе над головой птицы, как будто разгоняла дымок, мешающий ей что-то рассмотреть, прищурилась и произнесла:

– А ну-ка, покажи мне свой истинный облик.

Ведьма вытащила вилы из земли, освободив Жар-Птицу, и та внезапно, окутавшись каким-то туманным свечением, предстала перед ней в образе молодой женщины.

Такой необыкновенной красоты она еще не встречала. Рядом с этим дивным созданием Яга почувствовала себя простушкой из ближайшей веси, хотя она никогда не ставила себя в один ряд с этими неотесанными бабами.