— Но…

— Не заходите, — предупреждаю ее. — Если только не ищете трах.

Она вздрагивает от жестокости моих слов, но мягкий свет в ее взгляде не исчезает. Напротив, он становится ярче, как свет одинокой звезды, пытающейся указать мне дорогу. Валентина хочет коснуться меня, и я отступаю назад, словно контакт с ней может меня отравить.

— Не надо.

— Себастьен, вы дрожите. — Валентина кладет ладонь мне на грудь, и меня словно обжигает каленым железом. Я хочу отойти, но… не могу. — Что с вами? Пожалуйста, поговорите со мной.

— Я не хочу разговаривать. — Я трясу головой. Внутри меня — жаждущий крови обезумевший монстр. Ублюдок, который хочет ранить ее так же сильно, как ранен он сам. Может, тогда боль пройдет.

Чертыхнувшись, я хватаю Валентину за плечи.

— Засадить вам по самые яйца — вот, чего я хочу. — Я впиваюсь пальцами в ее кожу и провожу губами по изящной линии ее шеи, потом по плечу, наполняя рот до краев ее вкусом — чтобы запомнить или забыть. Разницы нет. Я причиняю ей боль, но Валентина со мной не сражается. Я отпускаю ее. Сжимаю ее идеальную грудь, пачкая ее кожу своей грязной лаской. Я хочу наказать ее, испугать. И наказать тем самым себя.

— Себастьен, перестаньте. Вы не в себе. — Она обнимает меня. Я пытаюсь ее оттолкнуть, но она не дает. — Поговорите со мной, — мягко молит она. — Эй. — Ее взгляд находит и ловит в плен мой. — Вернитесь ко мне.

Вернитесь. Вернитесь. Медленно она вытягивает меня из бездны, и вот я больше не в прошлом, а здесь, перед ней. И осознание того, что я собирался с ней сделать, бьет по мне с такой силой, что моя голова падает вниз, а под кожей, словно разрушительное землетрясение, распространяется чувство стыда. Я с трудом заставляю себя посмотреть ей в глаза.

— Черт… извините меня, ma petite chouette. Извините…

— Ш-ш… все в порядке. — Снова и снова она гладит меня по голове, и с каждым прикосновением ее рук шумы затихают до слабого эха. — Все хорошо.

— Просто… — Я закрываю глаза. Ее руки дарят комфорт, словно глоток крепкого виски. Я забываю взвешивать, что говорю, и держать эмоции на цепи. Я отпускаю их, непродуманные, нелогичные, но Валентина — почти незнакомка, которая вместо того, чтобы оставаться со мной, должна бежать со всех ног, — несмотря ни на что продолжает меня обнимать. — В такую погоду… все возвращается. — Я прижимаюсь к ней и зарываюсь лицом в ее шею. Мне нужно ее ощущать, знать, что она настоящая, когда все прочее — нет. — Не уходите.

Говорят, время лечит, но я не согласен. Скорбь не проходит. Просто меняется. Ты учишься, как с ней жить, восстанавливаешь себя из обломков, и вот ты вновь целый, но прежним не станешь уже никогда. Свет, вкус, запах, смех — все исчезает. Ты становишься незнакомцем сам для себя. Но однажды ты просыпаешься и обнаруживаешь, что сквозь окружившую тебя темноту пробивается искра — в виде женщины с карими глазами, которая может привести мужчину к погибели.

— Я никуда не уйду.

Я содрогаюсь от облегчения. Мой мозг отключается. Она здесь, говорю себе я. И для меня сейчас этого более, чем достаточно. Для меня это — все.

Глава 11. Себастьен

Моргнув пару раз, я понимаю, что уже утро — мое лицо согревают проникающие сквозь занавески лучи. Я тянусь к телефону на тумбочке, слепо хватаю предмет за предметом, потом наконец нахожу его и проверяю время. От удивления мои глаза округляются. Ничего себе. Без двадцати одиннадцать. Я спал. Уголки моих губ тянутся вверх. Как младенец. Я выспался… отдохнул. Какое странное, непривычное состояние. О котором я напрочь забыл — как и о чувстве покоя.

А потом я вспоминаю…

Валентину. Ее мягкое тело. Я хотел, чтобы она как можно дольше не отпускала меня. Цеплялся за ее ласковые слова. Вонзал в нее свои когти, пока она говорила мне, что все будет хорошо.

Она отвела меня в спальню, помогла выпутаться из промокшей рубашки и пошла искать сухую одежду. Больше не было слов. Тишина и ее присутствие рядом — вот и все, что мне было нужно, и она это понимала. Ее пальцы на моей коже, пока она помогала мне с чистой футболкой, были нежными, утешающими — и ничего не просили взамен. Мне хотелось расплакаться у ее ног.

Внезапно ощутив себя смертельно уставшим, я лег на живот на кровать. Сначала боялся, что Валентина уйдет, но мог бы и догадаться, что она — добрая, храбрая — так не поступит. Она села рядом со мной, прислонившись к стене. Ее обнаженные бедра были так близко к моим губам, что я вполне мог повернуться и зарыться лицом у нее между ног. И, боже, как же я хотел это сделать. Но я устоял. Закрыл глаза и сделал глубокий вдох, наполняя легкие запахом женщины, Валентины. Потом она, не боясь порезаться об осколки моей разбитой души, взяла меня за руку, и наконец ко мне пришел сон.