Это был один из наиболее ярких примеров того, как климат и его резкие изменения могут властно вмешаться в ход политических событий и повернуть их в самое неожиданное русло.

Причины столь масштабного бедствия, которые Авраамий Палицын относил на долю гнева Божия, были выяснены только в ХХ веке. В августе 1600 года в Перу произошло очень крупное извержение вулкана Уатнапутль. Он не только выжег дотла поселки перуанских индейцев у подножия горы, но и выбросил в атмосферу огромное количество пепла и измельченной в пыль горной породы. Облака пыли и пепла поглощали солнечное излучение, вызвав эффект, изученный позднее на примере последствий извержения вулкана Тамбора в 1815 году: резкое похолодание, проливные дожди и летние заморозки. Последствия мощного извержения ощущались по всему миру, в том числе и в Европе. В то же году был сильный голод в Лифляндии (Литва, Латвия, Восточная Пруссия), где также отмечались случаи людоедства. Пастор Фридрих Энгельке составил короткую брошюру, в которой описал некоторые известные ему случаи: «Во-первых, в имении фрау Фриц Плятешен в январе 1602 г. две женщины и парень 15-ти лет, по прозвищу Цалитт, съели пятерых человек. Все трое были сожжены в бане… По свидетельству Иоакима Фридевольдта, один крестьянин литовец, содержавший постоялый двор или корчму на княжеской плотине, в усадьбе Олоф, Борнской волости, варил в большом количестве человеческое мясо и продавал его за-двинским крестьянам… Корчмарь упомянутого Гартвига Зассена, по имени Яков, наскоро убив, в стоящем при самой Двине постоялом дворе, в грельне трех человек, трупы их съел: узнав о чем, Гартвиг Зассен его арестовал и, приказав сделать прорубь в Двине, утопил его безо всякого суда. Это случилось перед самой масленицей, в 1602 году».

Случаи людоедства были и в его собственной, пасторской усадьбе в Зиккельне близ Митавы (ныне Елгава): «В пасторской усадьбе, в Зиккельне, был литовец: в отсутствие пастора он приел сперва всех его собак и кошек, а потом съел одного хромого парня, племянника Яна Стуккена, еще двух лиц, а равно и пасторову коровницу, по имени Анну; головы от всех четырех трупов пастор нашел зарытыми в яме, в закрытой корчаге. Тот же вышепоименованный литовец, похитив труп колесованного за убийство собственной свояченицы крестьянина Мартина, съел его, наравне с трупами снятых им с виселицы воров. Об этом свидетельствует местный пастор Фридрих Энгельке, который узнал об этом во второе воскресенье великого поста и самолично в том убедился»30.Отношение к людоедам было самое свирепое. Их вешали, топили, сжигали, колесовали без суда.

Вскоре к голоду добавилась эпидемия. В 1602 году по Восточной Европе покатилась волна чумы, дошедшей в 1604 году до России31. Сильно пострадали от климатического бедствия многие страны в Восточной Европе. Однако, только в России голод привел к грандиозному политическому кризису, который поставил Московское царство на грань существования.

Если пролистать труды русских и советских историков, посвященных Смутному времени, то можно найти немало интересных и захватывающих подробностей смуты, мятежей и борьбы за власть, обстоятельств появления самого известного самозванца Григория Отрепьева, который в литературе получил несколько абсурдное наименование – Лжедмитрий I (разумеется, его так не именовали в то время, и многие дореволюционные историки использовали более корректное обозначение самозванца «нареченный Дмитрий»). Некоторые историки весьма ловко передают разнообразные слухи и сплетни того времени, словно бы слышали их сами. Нет лишь самого главного – голода.

В большинстве исторических исследований голод, конечно, упоминается, но без особых подробностей и без должной оценки его влияния на обострение политической обстановки в Московском царстве. Некоторые историки, например, известный специалист по этому периоду Р.Г. Скрынников, и вовсе отводят голоду второстепенную роль. «Не следует думать, что голод сам по себе мог привести столь к крутому социальному повороту», – категорически заявляет Скрынников в одной из своих работ32.

Интересно и то, что в 1985 году было переиздано цитированное в начале этой главы сказание Авраамия Палицина33. Только оно было переиздано в усеченном виде и сказание благообразно начинается с 1609 года, с осады Троице-Сергиева монастыря польскими и литовскими войсками. С одной стороны, это, конечно, было вызвано выбранной тематикой этого сборника. Но с другой стороны, столь поразительное невнимание к большому бедствию не может не привлекать к себе внимания.

Здесь нужно отметить, что сельское хозяйство Московского государства в начале XVII века, за исключением крайнего юга, основывалось на возделывании малоплодородных нечерноземных почв, и оно было весьма чувствительным к колебаниям климата, заморозкам и летним ливням. Неурожайные годы, в том числе и многолетние, выдавались достаточно часто, так что голод был для крестьян хорошо знаком. Да и более благоприятные районы для земледелия – черноземье с куда более плодородными черноземами, основная часть которых в XVII веке была плодородной целиной, страдали то от засухи, то от саранчи, то от проливных дождей. Средняя урожайность в черноземных районах была сам-3,5 (то есть собиралось в 3,5 раза больше, чем сеялось), а в 1657-1660 годах была череда неурожайных лет, вызвавшая сильный голод, когда люди ели траву и кору. Вообще, при первых Романовых, с 1630 по 1700 годы, в черноземных районах отмечалось 30 крупных неурожаев и недородов34. По одному неурожаю в среднем каждые три года.

При Романовых крестьяне и посадские люди бывало голодали и умирали с голоду, иногда бунтовали (известные Соляной бунт 1648 года и Медный бунт 1662 года). Но такой великой смуты, когда люди готовы были присягнуть на верность самозванцу или польскому королевичу, тогда не произошло. И это немаловажный факт, который заставляет обратить более пристальное внимание на это великое климатические бедствие 1601-1603 годов.

Итак, начнем по порядку разыскание о голоде в Московском царстве. В первую очередь свидетельства очевидцев. Их сохранилось не так много, и в основном они оставлены иностранными авторами, обычно иностранцами, которые служили московскому государю или по каким-то другим делам бывали в пределах царства.

Матвей Шаум, немец, бывший несколько лет на шведской службе и участвовавший под командованием фельдмаршала Эбергардта Горна в шведских походах в Новгородскую землю и взятии Новгорода. После увольнения со службы, он в 1614 году написал повесть о самозванце Дмитрие, в которой оставил такое свидетельство голода: «В 1601, 1602, 1603 годах в Московии была такая дороговизна, такой голод и недостаток, каковых никто не помнит, или едва найти можно в древних историях, как в военное, так и в мирное время, когда народ тысячами умирал от голода, тысячи валялись на улицах и в поле, на дорогах , имея во рту сено и солому, чем думали утолить свой голод, и потом умирали. Mногиe ели лошадиное мясо, собак, кошек и крыс, другие глодали кору, траву, коренья, навоз, человеческий кал, некоторые ели друг друга. В больших домах, где было много людей, закалаемы были тучные и мясистые. Mнoгиe родители ели детей своих, а дети родителей. Родители продавали детей своих, а иные самих себя за малейшую ценy. Бочка ржи ценилась в 19 талеров, между тем как прежде стоила не более 12 шиллингов. Никто не мог продавать хлеба, ни показать на рынке, не подвергая себя опасности и не причиня бунта. За сею карою последовала вскоре ужаснейшая моровая язва. Cии две кары непосредственно насланы Богом и потому были утешнее и сноснее, нежели третья, внутренняя и внешняя война и тиранство»35.