Он подрядился сперва вышибалой в какой-то кабак, потом, сочтя, что получает маловато, поднакопил деньжат и отправился на заработки. Как рассказал ему один знакомый моряк, самую большую деньгу зашибают те, кто работает на больших же дорогах. Либо разбойником, либо охранником.

Иссканр, воспитанный все-таки образованными людьми (матушка Шали заставляла девиц учить не только премудрости постельной акробатики), в разбойники не пошел. К тому же Иссканру очень хотелось повидать мир каков тот есть, а разбойнику разве до верченья головой, когда он "на работе"?

А почему именно монастырь Весенного Роения, принадлежащий церкви Вездесущего? Да потому что у Лукьерра, начальника караванной охраны накануне в драке зашибли двоих его людей (Иссканр и зашиб, ненароком, больно уж задирались), а с утра каравану в путь отправляться. Вина караванных охранников была явной, так что мстить Лукьерр не собирался, однако в качестве компенсации грядущих убытков, причиной которых поневоле стал Иссканр, предложил ему одну ходку, из Таллигона в Сна-Тонр. Тот согласился.

К снаряженному монастырем каравану прибивались разные люди: торговцы, ученые, послы, артисты, бродячие монахи, просто серые личности, готовые заплатить за возможность часть пути преодолеть с караваном. "Следи за ними так же внимательно, как за воришкой, зашедшим в твой дом, - поучал Лукьерр.
– Иначе рискуешь проснуться завтра окруженным бандой каких-нибудь здешних головорезов - или не проснуться вообще". Впрочем, разбойничьих осведомителей этот бывалый рубака распознавал сразу. И почти никогда не ошибался.

– Приглядывай за ним, - шепнул он как-то Иссканру, указывая на низкорослого монаха Неустанной, который присоединился к каравану в Тринланге, городишке на полпути между Таллигоном и Сна-Тонром. Это было уже лет пять спустя после знакомства Иссканра с Лукьерром, Иссканр давно считался бывалым караванным охранником и ходил у начальника в помощниках правой руки. Он теперь и сам умел по едва различимым признакам распознать в приставшем к каравану страннике разбойничьего осведомителя.

Монах на осведомителя похож не был.

Лукьерр перехватил озадаченный взгляд Иссканра и пояснил:

– Что-то с этим приверженцем Неустанной не так. Что - не знаю. Так ты приглядись.

Иссканр приглядывался - и всякий раз пожимал плечами: откуда в Лукьерре такая мнительность? Или стареть начал, уже, как дряхлый пес, на всякую тень с лаем кидается?

Впрочем, приказ начальника выполнял старательно. Настолько старательно, что даже познакомился с братом Гланнахом - и вроде как сдружился с ним. Так было удобнее присматривать за монахом, да и поговорить с ним, оказалось, интересно и есть о чем. Гланнах охотно рассказывал юному (но не считавшему себя таковым!) охраннику о том, как устроен мир, о городах, где побывал или о которых только слышал, о людях, живущих за Сломанным Хребтом, о Трюньиле, о Вольных Землях... Иссканр же, в свою очередь, щедро делился тем, что узнавал сам в караванных переходах конечно, не всем, учитывая предостережение Лукьерра, но многим. И все удивлялся: вот ведь, с виду брат Гланнах кролик-кроликом, повстречал бы где на торжище - внимания бы не обратил. А умищи сколько! А как рассказывать умеет. А слушать!..

Иссканровы пиршества духа закончились в Дьенроке, хотя еще на подступах к городу случилось первое из событий, повлекших за собой значительные перемены в жизни молодого наемника.

Они ехали в самом хвосте каравана: брат Гланнах на строптивом онагре, то и дело норовящем укусить монаха, Иссканр - на мощном черном жеребце, обманчиво ленивом и безразличном к окружающему. Речь зашла о Таллигоне и сама собою перекинулась на то, как и почему Иссканр стал караванным охранником.

Брат Гланнах, близоруко щуря глаза, в который раз удивился: обычно охранники и караванов, и кабаков не столь образованы, как его уважаемый собеседник. Иссканр, до того момента не слишком-то торопившийся рассказывать о заведении матушки Шали (стыдился!..), тут вдруг разоткровенничался.

– Как, говорите, ее звали, вашу благодетельницу?
– будто бы небрежно поинтересовался Гланнах.

И Иссканр так же небрежно (хотя уже один раз назвал имя матушки и был уверен: монах отлично его запомнил) ответил. Ответил, даже не повернув головы, ничем не выдавая своей настороженности.

Некоторое время ехали молча. Потом брат Гланнах тихо, вполголоса сказал: "И что же дальше?" - неясно, обращаясь то ли к Иссканру, то ли к себе, то ли к самим зверобогам.

– Вы, кажется, знали матушку?
– осторожно предположил Иссканр некоторое время спустя.
– Не подумайте, что я хочу вас обидеть...

Гланнах сделал неопределенный жест рукой, мол, ничего-ничего, ты и не обидел. В глазах его ворочалось нечто такое, чему Иссканр тогда так и не смог найти названия.

К вечеру они въехали в город и, как обычно, остановились в караванном доме. Иссканр, едва выдалась такая возможность, отозвал Лукьерра в сторонку и шепнул насчет странностей с братом Гланнахом. Мол, ничего страшного, но на всякий случай предупреждаю.

А ночью...

– Тихо!
– прошипел Фриний, для пущей убедительности махнув им посохом. Все четверо остановились, в том числе и Мыкун, послушный рывку Быйцевой руки.
– Слышите?