– Это тайяга!

– Я знаю. Ее яд смертелен, но действует не сразу. Я боялся, что вы не успеете. Скажите же наконец: там, на улице - что это было?

Иссканр дернул плечом:

– Какая-то одуревшая стая цапель ни с того, ни с сего набросилась на ослов и лошадей. Заклевали до смерти двух погонщиков, нас вон потрепали, пока мы всех перебили. Но как же вы...

– Цапли, говорите?!
– Иссканру показалось, что монах даже привстал в кресле, хотя этого никак не могло быть: яд тайяги парализует тело постепенно, и удивительно, что Гланнах вообще еще был жив и мог разговаривать.
– Неужели?!.. Значит, правда...

Иссканр пожал плечами: ну да, правда. Он растерялся и не понимал, что, собственно, происходит. И вел себя не как правая рука начальника охраны, а как до смерти перепуганный паренек, всегда живший верой в некую незыблемую истину и теперь начавший подозревать, что обманывался.

– Ну что же, выходит, действительно никаких чудес!
– торжественно заявил монах.

– О чем вы?

– О вас... Тем ребенком были вы, Иссканр, вы!

– Каким ребенком?!

– Которого я нашел в...
– он замолчал, будто всего лишь хотел перевести дыхание, Иссканр терпеливо ждал, но монах так и не сказал больше не слова.

Ибо брат Гланнах, как это и случается во всех историях подобного рода, умер. Слишком рано, чтобы успеть рассказать все до конца, и слишком поздно, чтобы Иссканр мог и дальше не задумываться о своем происхождении.

Следующие два года он потратил на поиски правды.

Они же завели его сегодня в Лабиринт.

– Привал! Ты что, оглох, воитель!
– кудахтнул Быйца.
– У тебя, может, ноги и стальные, а некоторым и отдохнуть не во вред будет. Вон как пацана уморили, едва дышит, - последнее, разумеется, относилось к Мыкуну. Тот и впрямь выглядел не очень. Но он всегда выглядел не очень, насколько помнил Иссканр.

Впрочем, спорить он не стал. Только подумал, подходя к месту, выбранному Фринием для привала, что вот ведь какая штука: он, Иссканр, все-таки в чудеса верит. Вопреки всему.

Вопреки даже тому, что бессмертный человек из легенд сейчас ворчит и трясет своей седой бородищей совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. И меньше всего похож на чудо.

Интересно, что сказал бы на это брат Гланнах?

* * *

– Ты чего ревешь, конопатая?

Девчонка вздрогнула и едва не скувыркнулась с берега в воду.

– Не подходи!

– Не подхожу, - вздохнул Кайнор, вспоминая недавний разговор с утопленником.
– Так чего ревешь-то?

– Чего надо, того и реву! А ты кто такой?

– А я... я так, мимо шел.

– Ну и дурак!
– шмыгнула носом конопатая.
– Лучше б по дороге шел, а не по берегу.

– С чего это ты решила, что лучше?
– искренне удивился Гвоздь.

– Потому как... потому...
– Она снова разревелась. Кайнор терпеливо ждал. Наконец слезы у конопатой сами собой иссякли, а вот любопытство осталось.
– Ты что, правда, ничего не слыхал?

– Ничегошеньки, - развел руками Гвоздь.
– А должен был?

– Точно дурак, - хлюпнула она носом.
– В реке ж чудище водится! У меня, между прочим, батьку вчера сожрало, а ты...
– и опять полились слезы.

– А ты чего здесь тогда делаешь?
– нарочито резким тоном поинтересовался Кайнор.
– Или думаешь, батя помер, так некому уже ремнем поучить?

Это подействовало. Она мигом позабыла о всех своих печалях и уставилась на него вот-такенными глазищами, каждое размером со сливу.

– Ремнем ты будешь учить, да?

– Очень нужно мне тебя учить, - отмахнулся Гвоздь.
– Так что ты здесь делаешь, мелюзга?

– Батю ищу, - призналась она, пряча глаза.
– Думаю, а вдруг еще живой. Он, знаешь, иногда любил к кружке приложиться и того... ну, шел себе и шел, к речке, между прочим. Любил на бережку сидеть.

"Вот и досиделся, - зло подумал Кайнор.
– А я теперь отдувайся".

– Ладно, - сказал он, - поищем мы твоего батю. Но сперва отведи-ка ты меня к дороге. Или даже лучше в деревню. Ты ж не хочешь, чтоб меня чудище сожрало?

– Было бы здорово, - задиристо заявила девчонка.
– Только ты слишком костлявый и ядовитый, оно на тебя в жизни не позарится.

– В жизни - не в жизни, а ты лучше отведи.

– Пошли, - проворчала она, поднимаясь.
– Шляются тут всякие... води их!
– но ясно было, что конопатая рада случаю вернуться в Три Сосны.

В отличие от Кайнора, которого туда совсем не тянуло - после утопленниковых-то предупреждений!

Но ведь и не пройдешь же мимо этой ревуньи, тут и размышлять нечего. Может, если бы Кайнор заранее знал, что так получится, он бы и выбрал другой путь, но теперь... В конце концов, утопленник мог и ошибаться! Или наоборот, советовать во вред Гвоздю.