– Видите ли... Графиня, я хотел бы просить вас об одной услуге. Просить, как врачеватель...
– Туллэк тяжело оперся на свою неизменную трость и поджал губы: - Видите ли, недавние события в Трех Соснах сделали невозможным дальнейшее пребывание здесь одной особы... В народе ходят слухи, что в девочку вселялся зандроб.

Чернявая пожала плечами:

– Неужели вы не можете опровергнуть эти суеверия?

– Не могу, - врачеватель в упор посмотрел на Гвоздя.
– Не могу.

"Ах, ты не можешь!.."

– Позвольте, графиня, - Кайнор шагнул вперед и вежливо кивнул врачевателю.
– Я поясню. Дело в том, что господин Туллэк превыше всего в этом мире ценит покой. Вполне понятная и достойная уважения система ценностей, на мой взгляд. Однако она требует... мнэ-э-э... я бы сказал, жертв - но не поймите меня превратно! Так вот...

– Хватит валять дурака, - очень тихо и очень устало произнес врачеватель.
– Не вам меня судить, господин жонглер. Прошу, давайте сейчас подумаем о девочке - а поговорить, насколько я понял, мы еще успеем.

– Так вы знакомы, - констатировала чернявая.

– Жизнь такая: сегодня здесь, завтра - там, - откликнулся Гвоздь. Приходится бывать в разных местах, встречаться с разными людьми. Думаю, мы оба были бы рады, если б наше знакомство произошло при других обстоятельствах... верно, господин Туллэк? Но что же случилось с Матиль?

– После... после вашего отъезда люди начали думать и сопоставлять. Кто-то что-то вспомнил, спросил у других, те тоже "вроде бы вспомнили"; да и дети утверждали, что заметили у девочки в тот день "странный взгляд", но просто не смогли сформулировать, в чем именно эта странность выражалось. Дети же первыми и начали травлю.

– А что ее мать?

– Она отказалась от Матиль. Девочка пока что живет у меня, но...

– Когда мы вернемся, я выделю средства на ее содержание и назначу вас опекуном, - пообещала чернявая.

– Боюсь, это не выход, графиня. Девочка не сможет жить в Соснах, где каждый знает или считает, будто знает, что она... э-э-э... не совсем нормальна.

– Тогда я определю ее в какую-нибудь храмовничью школу, как только вернемся.

– Я бы просил вас взять ее с собой в паломничество, - тихо, но настойчиво заявил господин Туллэк.
– Мне не на кого оставить девочку здесь... тем более, что прошло всего несколько дней после событий, которые так потрясли ее. Сперва она лишилась отца, а теперь...

– Вы расскажете мне об этом в пути, - нетерпеливо дернула плечиком чернявая.
– С собой так с собой. ...Кстати, если не ошибаюсь, при ллусимском Храме есть школа?

– Совершенно верно.

– Ну вот и отлично. Тогда я вас жду здесь через час, вместе с девочкой, господин Туллэк.

Тот откланялся и вышел.

Гвоздь покачал головой.

– Думал ли я, что когда-нибудь отправлюсь в паломничество в сопровождении престарелого врачевателя-захребетника, тайнангинца и двух сопливых девчонок, одна другой младше и строптивее?
– пробормотал он себе под нос.

– Думала ли я когда-нибудь, что меня в паломничестве будет сопровождать рыжий, наглый, брутальный жонглер?
– спросила графиня у Хвоста-Трубой. Тот отозвался сочувствующим мурлыканьем, мол, и не говори, ласковая!..

* * *

...ветер в Лабиринте дует, хотя откуда он прилетел и куда направляется, - не понять. Человек в блестящем нагруднике и шлеме-кабассете осторожно крадется, прикрыв свою левую руку у запястья, чтобы свет огненного браслета не выдавал его.

Человек напряжен, он прислушивается к звукам в коридоре и всматривается во тьму - и едва слышный шорох наверху, под самым потолком коридора-барельефа, только мешает ему.

Шорох... едва слышный...

"Да-а-а... вот он идет - а мы смотрим, смотрим, смотрим - но, в отличие от этого железноголового, мы еще и видим. А он - он даже не замечает, что Лабиринт снова перетек - и вернуться в зал, откуда пришел железноголовый, тем же самым путем ему не удастся.

Но он-то, кажется, и не думает возвращаться. У него, кажется, совсем другое на уме.

Уж не нас ли он ищет?!!

Заба-авно, забавно.

Показаться ему, что ли? Он мальчик крепенький, даже на огарки братиков наших старшеньких кинулся - хорошо, широкоротый вовремя остановил, а то ведь... ох-х-х, не шел бы сейчас железноголовый по коридору... да и огаркам не на пользу пошло бы... им теперь мало что полезно.

Ладно, погодим пока, не будем показываться. Присмотримся к ним повнимательнее, к гостям нашим. Тем более, что завтра или даже сегодня..."

Шорох... как будто кто-то бормочет себе под нос неразборчивые слова, привыкнув разговаривать с самим собой.

Иссканр поднимает голову к потолку, но видит все то же: горящие замки, цветущие розы, волны, бьющиеся о скалистые утесы, чудища морские в этих волнах...
– мертвый камень, оживленный усилиями неизвестных скульпторов. Иссканр пожимает плечами и крадется дальше.