– Если не ошибаюсь, - уточнила из-за перегородки графинька, - вообще не плавали. Были два-три случая, одиночные попытки вернуться - но они, насколько мне известно, не увенчались успехом.

– Все верно, - подтвердил господин Туллэк.
– Однако поглядите, что творится сейчас. Люди рождаются и умирают, свято веря: мир - это их дом, деревня, в крайнем случае город с предместьями - и всё. Дорога тянется за горизонт, и в том месте, где она соединяется с ним, мир заканчивается - и начинается другой мир, враждебный, населенный зандробами и прочими опасными тварями. Только единицы знают, каков мир на самом деле...

– ...и то заблуждаются, - ввернул Гвоздь.
– Зря вы это, господин врачеватель. Не так уж все и плохо. Вспомните хотя бы про нас, про "фургонные вести" - мы ведь не побасенки травим, а рассказываем о том, что сами видели или слышали от честных людей. Я вообще не пойму, к чему вы клоните. Так было всегда: селянину некогда странствовать, ему нужно окучивать брюкву, морковку поливать, коров доить. Это удел высокородных... или уж совсем безродных - странствовать... да и то удел не всех, кстати. Уж не вы ли, господин врачеватель, не так давно мечтали о покое? Странно теперь слышать от вас сетования на человеческую неосведомленность.

– Мечтал, - ничуть не смутился тот.
– И мечтаю. Мне, как-никак, шестой десяток скоро разменивать. Но в свое время я навидался всякого и, образно выражаясь, не одно седло истер. Тогда-то я понял, что все мы живем во лжи и умираем, никогда не узнав правды о мире и о себе.

– И поэтому вы ушли на покой и поселились в Трех Соснах? Так сказать, разочаровавшись в мире?

Господин Туллэк отвернулся и долго смотрел в окно экипажа, на уже начавшие истекать багряными листьями деревья. Непроизвольно он вытянул правую ногу и принялся растирать ее пальцами; лицо врачевателя застыло и было сейчас похоже на посмертную маску.

– Вы правы, господин Кайнор, - ответил он наконец.
– Правы, правы. И мне не следовало оставаться в Соснах после всего, что я узнал. Но... в конце концов, я и не остался, ведь так? Сколько ни удирай, сколько ни прячься, а судьба - она всегда тебя найдет. И все расставит по своим местам, все и всех.

"Проклятый старикан! О чем это он с такой патетикой? Хотя чего я волнуюсь? Похожие на него всегда ищут оправдание своим ошибкам в "предназначении", "судьбе" и прочей белиберде того же сорта".

Однако что-то из сказанного господином Туллэком не давало Гвоздю покоя. Увязший в паузах разговор никто не пытался продолжить, даже Матиль на некоторое время притихла - а Гвоздь до сих пор ломал голову над тем, что же его так встревожило. И по-прежнему бесстрастно покачивался на сидении напротив смуглокожий тайнангинец Айю-Шун, за время всего разговора не проронивший ни звука.

* * *

– Явился наконец-то!
– проворчал Быйца. Он первым заметил, как в черном провале коридора появился Иссканр - и, кажется, ни капли не был удивлен. Фриний-то думал, что теперь их осталось трое, что парня взял к себе Лабиринт... выходит, ошибся. Ну и хорошо.

– Что это тебе вздумалось шляться невесть где?
– не унимался горбун. Со здешними ходами лучше не шутить, чтоб ты знал.

– Знаю, - отмахнулся Иссканр. Похоже, ему сейчас не хотелось даже препираться со стариком.
– А это что за штуковина?
– ткнул он пальцем в светящийся череп.

– Это наш чародей подсуетился, - хмыкнул Быйца.
– Мертведение чистой воды, правда, но светит и греет - а я к старости не переборчив стал. Да и почтенный Фриний ничего другого пока предложить то ли не может, то ли не хочет.

– Спать пора, - нарочито зевнув, сказал тот.

Иссканр неодобрительно скривился:

– Что, и стражу не выставим?

– Ну, если хочешь... первых часа три я посижу, потом разбужу тебя.

– Ты бы поел, молодой, - встрял горбун, - а то мы с чародеем и Мыкуном давно уж червячков заморили, а ты все по углам лазаешь, пыль со стен широкими плечами соскребаешь.

Пока Иссканр следовал совету старика, Фриний уложил спать безумную девочку и прошелся по зальцу, разминаясь и проделывая кое-какие дыхательные упражнения, не заметные постороннему глазу. Все это сопровождалось хихиканьем примостившегося рядом с черепом и наблюдавшего за чародеем Быйцы.

Наконец Иссканр тоже улегся, подстелив под бок плащ и сунув под голову дорожный мешок.

Фриний сел чуть в стороне от своих спутников и продолжал делать упражнения, которые должны были унять боль и помочь ему сосредоточиться.

Прошел час или что-то около того. Быйца вдохновенно храпел, Иссканр, кажется, тоже заснул.

"Можно начинать", - и он вытянул перед собой левую руку со сломанным пальцем. Рука ходила ходуном - вот тебе и упражнения, вот и сила воли!

А все-таки следовало выполнить задуманное, потому что потом будет поздно, да и подходящий случай - представится ли еще? А ему необходимо точно знать.