Заглядывает Гулливер:

– Теперь то понял? Да? На, возьми ступинатор, снимай зубы. И не тяни время, а то хуже будет! (ступинатор – металлическая пластина в обуви.)

Целую ночь молился и, плача, снимал все свои девять золотых зубов и коронок. При этом один зуб сломался. Гулливер часто наведывался – интересовался как идут дела. Утром, убедившись, что во рту золотых зубов больше нет, подобрел. Ласково так, усердно спрашивает:

– Голова не болит?..

Предлагает:

– Возьми таблетку… Может, надо чего – говори…

Блатные рассчитались между собой моими зубами и больше не били, но стирать их одежду и мыть пол все же заставляли. Земляки меня обратно к себе не приняли – шарахались, как от прокаженного – поверили в этот фарс, который разыграли блатные и боялись замазаться дружбой со мной.

Один из наших блатных заглянул:

– Ты почему такой тупорогий? Ты же видел, какая у нас вышла непонятка из-за денег… Кому и что ты хотел тут доказать?.. Умный бы сам сразу золотые зубы снял и отдал. И был бы цел и невредим… Эх, ты…

Тем временем в камеру закинули новый этап. С ними поступили так же, как и с нами. Ночью одного новичка жестоко избили и он "выломился" из камеры. (Вышел на прогулку, а назад зайти категорически отказался.) "Заложил" всех тюремной администрации.

Запахло жареным. Блатные заволновались. Шепчутся и все на меня поглядывают. Вызывают всех в "оперчасть". В коридоре ко мне подошел Гулливер и, положив руку на плечо участливо интересуется: "Николай, может тебя здесь кто-то притесняет? Так ты скажи… Мы быстро голову отвинтим, ты же нас знаешь…".

И дружеским тоном: "Ты уж на нас не сердись – сам виноват. Пойми: это Сибирь. Здесь в каждой тюрьме тебя бы убивали за золото во рту. Тебе надо было сразу же подойти к нам и отдать зубы. А мы бы тебя к себе притянули, поддержали, чаем напоили… Ты уж, браток, нас не выдавай. Ладно?.. А мы, по этапу пустим молву, чтоб тебя никто не трогал… Ну, ладно? А, Николай?".

И так ласково заглядывает в глаза…

Что делать? "Заложить" их? Так оставят же в тюрьме для следствия, а по этапу, впереди меня пойдет дурная слава. Идти этапом еще ой, как далеко, сидеть в заточении еще ой, как долго. Разделить судьбу "Архитектора"?

– Ладно… – буркнул я.

Вызывают всех по очереди к "оперу". Там разговор короткий:

– Почему такой побитый?!.. Что – упал?!.. Почему же такой неуклюжий?!.. На администрацию жалобы есть?!.. Этапом следовать можешь? Следующий!..

Ему главное, чтобы на него жалоб не было, а там пусть хоть поубивают друг друга.

А того новичка, который "выломился" из "хаты" действительно, жаль. Информация распространяется быстро. Придет он этапом в следующую тюрьму, а там его уже ждут: "Тебя отпида…ить хотели, а ты "выломился" из "хаты" да еще и "заложил" всех! Там ты с х.. сорвался то здесь отпида…им!".

Почему же так не любят "ломаных"? А потому, что знают: если зек раз пожаловался, "заложил", то "опера" заставят его и дальше "закладывать" – сделают мягкотелого узника "кумовкой".

Не верь, не бойся, не проси. Не верь – думаю, понятно. Не бойся – на этой твоей слабости следователи будут играть. Не проси – в ответ на выполнение твоей просьбы заставят выполнять ихние задания.

За какую же серьезную вину можно стать "дырявым"?

Ну вот: я им мог стать. За что? А за то, что зубы свои золотые снимать не спешил. Единственным благородным человеком в той камере оказался… "Архитектор". Если мыслить логически, то ему было выгоднее, чтобы их семьи стало больше, тогда было бы меньше нагрузки на него. Но он… шепнул мне "не бери", и незаметно оттолкнул…

Пересыльные камеры Союза.

Далее были пересыльные камеры тюрем Новосибирска, Красноярска, Иркутска, Улан-Удэ – больше двух месяцев шел этапом. Долго болела выбитая челюсть. Баланду выпивал, а хлеб измельчал и глотал кусочками. Кормят на этапах и в пересыльных камерах ужасно. Администрация проблемами этапников не интересуется – сегодня они здесь, а завтра их повезли дальше. Пусть там разбираются. И такая логика везде.

Запомнилась пересыльная камера в Улан-Удэ. Обычно заключенные, которые раздают еду, немножечко всем недодают баланды и каши – перестраховываются, чтобы перед последней камерой не оказаться с пустыми кастрюлями. Наша камера оказалась последней, и баландеры, все что осталось, выскребали нам. А оставалось там немало. И тут я впервые увидел пьяных от сытости людей.

Человек в тюрьме, – быдло, а дважды быдло на этапах и в пересыльних камерах. Тюрьмы в России очень переполнены. Вентиляция, как правило, не работает, поэтому воздух пропитан дымом дешевых сигарет, запахами развешенного на шнурках белья, баланды из прокисшей капусты, смрадом почти постоянно занятого "дальняка", гниющих язв и медицинских мазей для их лечения, сырости, пота, дымом сожженных во время приготовления чифира тряпок. А еще, от плохо пропеченного черного хлеба, заключенных постоянно пучит, так что аромат в камерах специфический. Антисанитария способствует размножению вшей, которые кусают и в белье гниды откладывают. Круглосуточно отборная ругань, крики, вопли, хохот.