Полина нестерпимо скучает. Лишь на занятиях усилием воли заставляет себя сосредоточиться. Она уже давно понимает, что Булат занял в ее жизни непозволительно много места. За полгода их нестандартных отношений заполнил собой все. Всю пустоту, которая образовалась в ней с момента смерти родителей. Он стал ее любовником, другом, отцом Он стал ее Всем! В то время, как она для него была всего лишь содержанкой. Раскрепощённой, как и требовалось, любовницей. Да, он упразднил для нее функции прислуги — они все делали вместе или по очереди, в зависимости от настроения. Познакомил со своими подопечными и друзьями. Но Но! Она не ощущала, что является для него кем-то бОльшим, чем просто очередная женщина. Она все еще ощущала себя забитой девчушкой, вынужденной продать себя за крышу над головой. Поля жила в постоянном страхе, что ему надоест быть с ней, захочется чего-то новенького. Чего-то, что она не сможет ему дать. Возможно, из-за этого страха она соглашалась буквально на все. Делала те вещи, которые раньше ей и в голову бы не могли прийти. За полгода из девственницы-моралистки она трансформировалась в совершенно другого, диаметрально противоположного человека. Иногда она ловила себя на мысли, что не знает эту Полину. Это она ли вообще? Нравится ли ей именно такой секс? Или это обычное приспособление под его фантазии, в надежде хоть как-то удержаться в жизни мужчины? Она не знала Поэтому и хотела стать как можно менее зависимой от Булата. Чтобы не считать себя обязанной делать что-то беспрекословно. Чтобы быть с ним, потому что любишь и хочешь этого, а не потому, что другого выхода нет. Несмотря на их договоренность жить, как обычная пара, не вспоминая то, с чего все началось, Полине так и не удалось почувствовать себя равным партнером в отношениях. По факту, ведь ничего не изменилось: они трахались — он ее содержал. Полина не была уверена, что сможет и дальше находить компромисс с чувством собственного достоинства, даже в угоду мужчине, как-то незаметно ставшему ее воздухом.

Дня через два после отъезда Булата Полину в срочном порядке вызвали в деканат. Оказалось, ее уже практически месяц разыскивают представители застройщика. Отдел архитектуры города, наконец, утвердил план застройки их улицы, согласовав кандидатуру подрядчика. Развалюха, в которой у Поли была квартира, планировалась под снос, в связи с чем подрядчика обязали расселить жильцов. Полине полагалась однокомнатная квартира на замену. И даже были варианты, которые необходимо было как можно скорее посмотреть. Девушка не верила в такую удачу! Жизнь не часто радовала Полю чем-то хорошим. А тут — нормальная квартира!

Все три варианта Поле показали в этот же день. Видимо, застройщик, и правда, торопился снести их старые хоромы. Небольшая однушка в центре Полине не понравилась сразу — захламленная и темная, со старыми, еще деревянными окнами хрущевка привет СССР. Вторая не подошла своим местонахождением. Добираться до университета было совершенно неудобно. А третья Она влюбилась в нее сразу. Новый дом в спальном районе. Веселый дизайн фасада. До центра далеко, зато станция метро в пятнадцати минутах ходьбы. Правда, она была поменьше первой, зато абсолютно новой, со свежим, пусть и не дорогим ремонтом. В общем, документы на право собственности подписали в рекордные сроки, даже учитывая то, что наученная горьким опытом Полина дважды консультировалась у двух разных юристов на предмет законности сделки. В четверг вечером Полина уже была обладательницей небольшой, 30-метровой однушки в новостройке.

А в пятницу утром Поля проснулась от приступа удушающего кашля. Болеть вообще противно, болеть в сорокоградусную жару противнее вдвойне. Поля выпила противовирусное и жаропонижающее, однако улучшения не наступало. А уже в субботу ей стало настолько плохо, что пришлось вызвать скорую.

Булат обратил внимание на карету скорой помощи возле дома, но никак не мог подумать, что врачебная бригада находится у него в квартире. Тем неожиданнее была встречающая его картина.

— Что происходит? — требовательно.

— Забираем, папаша, вашу девочку. Что ж вы бросили ребенка в таком состоянии?

— Какого ребенка? — рявкает Булат, — восемнадцать лет девахе!

Врач выразительно поднимает бровь:

— Девятнадцать, собственно. Прям, аккурат сегодня и исполнилось.

И видя неподдельное удивление Булата, замечает:

— Не папаша, значит? — хмыкает, — тогда на каком основании интересуетесь здоровьем пациентки?

Из спальни доносится лающий кашель. Вредная врачиха поворачивается на звук.

— Вы мне, наконец, объясните, что здесь происходит? — шипит Булат.

— Острый бронхит в запущенной форме. Больную госпитализируем, так как за ней некому было ухаживать.

— Теперь есть кому, — отрезает Булат.

— В любом случае необходимо сделать рентген, чтобы исключить воспаление лёгких.

Мужчина коротко кивает и проходит, наконец, к Полине.

— Привет.

— Привет, — хрипит.

— До машины дойти сможешь? Нужно сделать рентген.

Кивает. И стаскивает себя с постели. На ней его старая футболка, и больше ничего. Помогает девушке переодеться, тело горячее, как печка.

— Ты вся горишь!

— Мне поставили укол жаропонижающий. Температура скоро спадет.

И опять приступ кашля. Полину даже пошатывает от усталости. Булат, матерясь сквозь зубы, подхватывает девушку на руки и несет всю дорогу до машины. Укладывает ее на каталку, и едет следом за скорой в больницу.

Воспаления легких удалось таки избежать, но пару дней в больнице Полине провести все же пришлось. Несмотря на уверения Булата, что он справится и с уколами, и со всем остальным. Полина не хотела перекладывать свои проблемы на мужчину. Он злился, психовал, но, всё же, смирился с ее решением, оплатив комфортабельную палату-одиночку. Поля пыталась спорить, но сил совсем не осталось.

Булат в бешенстве давил на газ, возвращаясь домой. Он НЕ ПОНИМАЛ, что с ней происходит. Почему она так отдаляется? Надоел? Опротивел? А он тоже хорош! Уехал, а у нее день рождения, и она болеет! И помочь некому! Почему он не знал? Почему за последние три дня не нашел времени даже на звонок? Зажрался? Решил, что и так никуда не денется? И почему она сама не позвонила?! Раздраженно хлопнул входной дверью, прошел в непривычно пустую кухню и устало провел рукой по затылку.

— Черте что!