В отличие от неё, герцогиня д’Альбре отсутствовала в Виндзоре довольно долго. Ближе к вечеру, прогуливаясь по Нижнему парку, француженка заметила стройную фигурку Ирены и поспешила к ней.

– Ваше Высочество, Вы прекрасно выглядите, - склонившись в реверансе, констатировала де Нанон, встретившись на аллее с наследницей словно случайно.

– Ох, видели бы Вы меня, маркиза, утром, - улыбнулась дочь короля в ответ, называя гостью двора тем титулом, который был ей известен.

– Могу догадаться, - приветливо кивнула Констанция.
– Я сама жутко не люблю балы и эти бесконечные танцы, особенно когда церемониймейстер придумывает вплести меня непременно не в один акт, а сразу в несколько. Наутро я чувствую себя совершенно разбитой...

Ирена дружелюбно кивнула. Такой расклад разговора ей нравился, и принцесса почти забыла, как накануне сгорала от нетерпения узнать, о чём беседовали в танце Джон Райт и маркиза Суасонская. Спросить напрямую не представлялось возможным, а умирать от догадок смысла всё равно не было.

Д’Альбре же отметила, что ключик к потайной дверце принцессы Уэльской найден: девушка вовсе не была капризной, а действительно не любила высшего общества...

Тем временем в лесном лагере шло бурное обсуждение прошедшего бала. Казалось, что галдеть юноши на полянке не переставали всю ночь, наперебой вспоминая вкусности королевской кухни, фанфаронские рассказы напыщенных лакеев о жизни у своих господ, мимолётные встречи с хорошенькими горничными и иные приключения, которые выпадают на долю простых англичан не каждый день.

Больше всего, конечно, пытали друзья Робина, и без того склонного к приукрашиванию. Винтер же на эпитеты не скупился и в красках рассказывал о том, как проходил торжественный приём в атриуме дворца.

В отличие от своего друга и брата, Красный Джон весь день провёл в молчаливых занятиях: он чистил шпагу, менял сбрую лошадям и даже лично сложил все графские вещи назад в сундук. Всем своим видом командир давал понять, что ему совершенно не интересны беседы зелёной молодёжи, и вспоминать день минувший не имеет никакого смысла.

Едва стемнело, Анжелина снова отдала распоряжение седлать коня, обрядилась в амазонку и выскользнула из дворца.

Один из кавалеров Ордена Подвязки как-то рассказывал в её присутствии о том, что в окрестностях Лондона промышляет группа разбойников под предводительством Чёрного Джона. И отчаянная маркиза решила во что бы то ни стало их отыскать.

Конечно, неразумным шагом с её стороны было не взять с собой никакой охраны, но в таком щекотливом деле, какое она задумала, леди Линкольн не могла полагаться ни на кого. Отчасти она была уверена, что её имя ассоциируется в народе с не меньшими разбойничьими эпитетами, за тем лишь исключением, что власть первой леди была законной, и поборы, которые устраивали кавалеры Ордена Подвязки, шли в казну.

Верхом на белом скакуне, казавшемся ночью серым, вся обтянутая в чёрную кожу с широкой юбкой-амазонкой поверх трико, Анжелина неслась сквозь мглу, словно чёрный ангел, потерявший крылья. Аккуратная чёрная шляпа с красными розами бросала тень на половину её лица и скрывала под тульей локоны. Перчатки и подол амазонки украшали алые атласные ленты, в свете яркой щербатой луны казавшиеся кровавыми пятнами на костюме. Образ завершала огромная рубиновая брошь в золотой оправе - любимое украшение маркизы Линкольн, доставшееся ей от матери при рождении. Внимательно присмотревшись, на середине рубина можно было разглядеть стёртую временем гравировку двухцветной розы - символа Тюдоров.

Под плащом, у пояса красавицы рядом с пистолетом скрывался увесистый мешочек с золотом... Именно на языке огня и металла первая леди собиралась общаться с разбойниками.

Утром этого дня Анжелина посещала ведьму, обратиться к которой племянницу короля толкнули уязвлённое самолюбие, жажда власти и самоутверждения. Старуха пообещала своими заклинаниями и манипуляциями свести наследную принцессу с ума, тем самым освободив дорогу к трону заказчице.

Несмотря на то что изначально стремление Анжелины к короне было подкреплено, мягко говоря, нелюбовью к августейшим родственникам, смерти кузины она не желала. Поэтому убрать Ирену с дороги таким способом казалось маркизе вполне разумным и гуманным поступком.

Сначала ведьма нашёптывала заклинания на свечи и приказала подменить ими те, которые обычно камеристки ставят в спальню наследницы. Это было сделано, но Ирена не заболела и не тронулась умом. Потом старуха велела первой леди начать охоту за чудесной заколкой-бабочкой и каждую ночь приходить в спальню наследницы, изображая лунатика с одной лишь фразой на устах.

Прошёл месяц бессмысленных манипуляций, и Анжелина потребовала от ведьмы более жёстких методов. Ей не терпелось как можно скорее избавиться от кузины, особенно сейчас, когда на горизонте замаячила опасность в виде вездесущей и слишком много знающей герцогини д’Альбре - опасность лишиться всего.

Но старуха отказалась помогать маркизе за прежнюю плату, потребовав за скорость увеличения своего вознаграждения. Это обстоятельство вывело красавицу из равновесия, она разгромила в доме так называемой ведьмы всё, что попалось ей под руку (вернее, под хлыст), и, разъярённая, вернулась в Виндзор, решив, что завтра же от хижины «проклятой колдуньи» не останется и следа, а деньги можно потратить более разумным способом.

Но утренний разговор до сих пор не давал Анжелине покоя, отзываясь эхом в её памяти.