«25 сентября 1889 года.

Моя дорогая Александра!

Постараюсь быть по возможности кратким. Моя рука дрожит, и боюсь, у меня не хватит сил, чтобы выразить в одном письме все чувства, что переполняют сейчас мою душу. Надеюсь, удача улыбнется мне и это послание до тебя дойдет. Я воспользовался шифром, с тем чтобы моя жена и сыновья не смогли его прочесть. Его содержание может причинить им лишние страдания, а их в нашей жизни и без того достаточно.

Моя семья предпочитает не вспоминать о моем первом браке. Я же никогда о нем не забывал. Я обвенчался с моей возлюбленной Марлеттой шестнадцатого июня тысяча восемьсот пятьдесят девятого года. В течение нескольких лет мы наслаждались взаимным счастьем, пока нас не разлучила война. Из-за неприязни, которую мои родственники испытывали к Марлетте, она была вынуждена вернуться домой в Нью-Йорк после того, как я присоединился к армии Конфедерации. Я отстаивал тот образ жизни, который считал своим, и даже в мыслях не мог предположить, что ему суждено исчезнуть навсегда. Вряд ли Марлетта отдавала себе в этом отчет, однако она любила меня всем сердцем и не желала стоять у меня на дороге. Мы решили, что как только война окончится, я сразу же за нею приеду. Я как раз оправлялся от полученного ранения, когда получил письмо, извещавшее меня о том, что Марлетта умерла от воспаления легких — той самой болезни, от которой она незадолго до того выхаживала свою мать. Теща отправила мне вещи, которые я когда-то подарил Марлетте, вместе с ее дневником, давая понять, что не желает впредь иметь со мной никаких дел. Совершенно безутешный, я вернулся домой, чтобы спасти от разорения то, что еще оставалось от моего родового имения, и впоследствии мне удалось добиться значительного преуспевания.

В тысяча восемьсот семьдесят пятом году я решил жениться вторично, чтобы иметь наследника, которому я мог бы оставить Уайдокс. Элизабет была женщиной прямодушной, и мы оба знали, что наш брак объяснялся простым расчетом. Однако в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году я получил еще одно письмо, без подписи, которое круто изменило мою жизнь. В нем сообщалось, что в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году у меня родилась дочь, названная в мою честь Александрой. Моя бывшая теща не хотела, чтобы я об этом знал, поскольку относилась к девочке как к жительнице северных штатов и собиралась дать ей соответствующее воспитание. Чтобы найти свою дочь, я нанял частных детективов, однако поиски оказались безуспешными. Я разыскивал тебя в течение шести долгих лет, полных надежд и горького разочарования.

Итак, Александра, дорогое мое дитя, я всей душой молю Бога, чтобы это письмо когда-нибудь дошло до тебя и ты узнала о том, как страстно я желал тебя найти. Завешаю часть своего имущества тебе и твоим потомкам. Разумеется, я буду продолжать поиски, однако годы и смертельная болезнь могут помешать. Я оставил у своего поверенного инструкции, содержащие ключ к этим шифрам, а также деньги, которые я для тебя отложил, чтобы он передал их в твои руки, как только ты дашь о себе знать. Эти деньги не являются частью доходов от плантации, которая отойдет по наследству моим сыновьям, так что ты можешь с чистой совестью принять их и употребить с пользой для себя. Кроме того, оставляю для тебя дневник и один небольшой сверток. Это все, что мне удалось сохранить на память о твоей дорогой матери.

Твой любящий отец,

Александр Гамильтон Эванс».

— О Боже! — чуть слышно выдохнула Девон, подняв задумчивые глаза на лицо Джейка. — Какая печальная история. Бедная Александра, очевидно, так и не получила письмо отца.

— Да, — так же тихо согласился Джейк.

— Хотелось бы знать, что случилось с тем ключом, о котором Эванс упомянул в своем послании. По-видимому, все данные, необходимые для расшифровки, остались у поверенного. А как же третий шифр? При чем тут он?

— Этого я не знаю.

Девон вздохнула:

— В моем родословном древе была какая-то Александра. Вероятно, это и есть то связующее звено, которого нам недоставало. Как ты думаешь, что произошло после смерти Эванса?

— Надо полагать, поверенный в конце концов передал шифры его семье.

— Да, скорее всего. Иначе как еще они могли бы получить их в свое распоряжение? По крайней мере у меня не вызывает сомнений то, что миссис Эванс является его прямым потомком. — Девон нахмурилась. — Но если это так, почему он не отдал им вместе с шифрами и ключ?

— В самом деле, странно, — отозвался Джейк. — По-видимому, поверенный предпочел оставить ключ у себя, поскольку старик определенно не хотел, чтобы семья узнала о существовании его дочери, с которой он был разлучен.

— Не говоря уже о том, что родные этой дочери умышленно держали ее в неведении относительно судьбы отца. — Она устремила на него взгляд, подперев рукой подбородок.

— У меня есть идея. Почему бы нам не отправиться ко мне и не поработать над последним шифром? — предложил Джейк. — Может быть, он нее прояснит.

— Хорошо. — Приподняв белокурую голову, Девон внимательно всматривалась в его лицо. — Ты выглядишь на удивление бодрым, а ведь сейчас уже час ночи.

— Так оно и есть. Едва переступив порог квартиры, я сразу же рухнул без сил на диван и уснул.

— Ну и ну! Какое падение!

— Я знаю, что мне придется расплачиваться за все в понедельник утром.

— До понедельника еще далеко. — Девон рассмеялась, заметив ошеломленное выражение лица Джейка. — В конце концов, сегодня суббота, и у нас вся ночь впереди.

— О да, — пробормотал Джейк, улыбнувшись в ответ.

Они решили для начала остановиться возле дома Девон, чтобы забрать таблицы и шифры. Девушке не терпелось увидеть собственными глазами имена Александры и Марлетты на своем родословном древе. Она показала Джейку кратчайший путь к охраняемой стоянке для машин, примыкавшей к узкой грязной улице за ее домом.

— А где твой приятель, «граф Дракула»? — осведомился Джейк, когда они проскользнули во двор через заднюю калитку. — Не то чтобы мне так уж хотелось сейчас его видеть…