Базальт, разрушавшийся под излучением вместе со льдом, был явленим нечастым даже для Марса. Каждый раз, когда Дэн случайно задевал противотахионной накидкой призмоподобный хальпит, сухой лед соскальзывал летучим пылевым облаком и растекался силикатным газом. И тогда Дэн кутался в противолучевую куртку, надетую поверх накидки из трехсотлетних обсерваторий, и старался побыстрее ускользнуть от эктерионного облака, пока оно не затянуло в пропасти.

На пути из дромона в базальтовые подземелья, сейты, изученных ходов было немало, и все были обледеневшие. И лед там был искусственный, как будто пещеры кто-то запечатывал. Разрушая его, Дэн нашел прослойки более давней мерзлоты. Это значило, что понемногу излучение тут стало таким, что уводящие в сейты туннели пришлось забросить, и людей тут не было уже очень давно. А вот пришли ли спасенные Дэном сейсмологи сюда сами или их кто-то привел, - было пока непонятно.

В попытке все выяснить Дэн задал в райтскринере интегму на поиск артефактов из того снаряжения, что могло бы принадлежать Дарстэну или кому-то из его сотоварищей. И в антралитах сразу обозначился сигнал от целой россыпи сейтомаячков, что были установлены где-то далеко в лабиринтах.

Значит, сами пришли.

И потом их подстерегли и отконвоировали в дромон.

В спусковой шахте, что находилась совсем рядом, не осталось ни живых, ни мертвецов. Но кто всех предал еще от самого Плутона? Кому все доверяли? Тому, кого запомнил Дарстэн? Даффару Астергауду, третьему известному ученому-астрофизику после Рефтнера и Эрмантрауда?

И внезапно Дэн остановился, будто впереди него встали целые полчища неуловимых призраков.

Шахта. Сразу можно было догадаться.

На спуске в шахту обвалились перекрытия и все припало рудничной пылью.

Заграждающая сеть была там вся разворочена, и на сплетениях обугленного металла еще не успел намерзнуть лед. Уходя, добытчики минералов могли даже с бывшими сообщниками поступить не лучшим образом, а о том, что имел в виду Дарстэн со своей поврежденной памятью, можно было только догадываться. Может, он хотел сказать, что Астергауд один принял на себя все негодование старателей, по причине чего и был спущен в шахту. И может, Астергауд ушел из шахты в подземелья и все еще был жив.

И Дэн подумал, что еще несколько лет тому он бы оставил в подземельях свои поиски не пойми чего и вернулся за Астергаудом. Но будучи заложником нескольких дней, оставшихся до разрушения Сектора Спутника на Марсе, Дэн не мог позволить тахионной ксеноидной защите, что триста лет тому вернулась в эти подземелья, одолеть его предположениями.

Некому будет пройти в тот Сектор, за Странниками, если через несколько дней в Арведдаре взорвется ледник, и подземелья будут погребены под завалами. И у Дэна не было с собой спускового снаряжения, чтобы спуститься в шахту. А сигнал от маячков, оставленных сейсмологами с Плутона, звал его совсем в другую сторону. Не к Астергауду.

Допустим, Астергауда он найдет раньше, чем поисковая спецгруппа. Но у него не было меонгаэдры, чтобы раньше них отсюда улететь.

* * *

В следующие несколько часов ему пришлось нелегко.

Излучение отнимало дыхание, аллювир едва тлел, а однажды ему довелось упасть в хальпиты, в гущу эктерионной пыли.

Не спасала даже маска. Лучше без нее, чем с опутавшими горло трубками с нестабильным от излучения конденсатом. Хотелось сбросить с себя эту маску и куда-то бежать. И правильно: при таком излучении конденсат мог вспыхнуть или взорваться. Движения светящегося пыльного воздуха постоянно изменялись, расходясь волнами по пещерным галереям до самых разломов и верхних уступов и пустот. Свечения то нарастали, то ослабевали. И пренебрегши осторожностью, Дэн пошел почти наугад - не за показателями геомаятника, а за свечениями столбчатых базальтов.

Удивительно, но в подземельях был воздух. Под действием изотопных смесей разлагался ледник, и, значит, освобождался кислород.

Зато не было воды.

А потом понемногу пропали почти все ощущения, и осталась только землистая поверхность стен, покрытая эммерсионным реголитом, и чувство обреченности и опустошения.

Какие-то отголоски в сознании еще убеждали вернуться, но Дэн им не верил.

Он не успел даже заменить, когда случилось так, что он перестал сопротивляться видениям аксинуации и побрел наугад.

А потом сдался, и, перестав что-либо понимать, почему-то стал что есть силы, вслух, звать Элизара Дарстэна.

Но как-то совсем не так, как в обычной жизни. Даже его имя он теперь произносил по-другому:

– Элеазар, ангел Плутона. Научи меня, что сделать, и подскажи, кого здесь искать.

Потом он стрелял в кого-то из сиггарджетса, и пропадая в безвестности, разряды не встречали никаких препятствий.

Сиггуратной реакции в пещерах не было, и тау-время и сигтелеметрия были невозможны. И прошлое, и будущее были тут так разобщены, что сиггуратная реакция не выявляла ничего. Люди вернулись на Марс не в свое время, и праэпохи затаились, затерялись в субсинуарности и не давали в сигтелеметрии никаких ответов.

Лишь хальпиты раз за разом озарялись свечением и снова угасали, - пока с последним выстрелом Дэна не отбросило на скалы силовым разрядом. Он долго катился по каким-то отлогим скалам, пока не оказался на земле, в распадке, среди камней и льдов, - а очнувшись, обнаружил, что сиггарджетса при падении так и не выпустил. И он подумал, что над измененным таурионами временем никакие эктополя ничего уже по сути изменить бы не смогли, - и спрятал сиггарджетс в карман куртки.

Отдышавшись, он замерил излучение в распадке. И оказалось, что тут была почти норма. Будто в туннелях Аида, на уровнях нижних катакомб, что были лучше защищены от излучения.