– И достается же уродам.
– Виталька вздохнул и потянул меня в серое, высокое здание, где перед входом привычно в лицо ударил нагретый кондиционированный воздух.
– Блин, можно я тут останусь на пару часиков?

– Пошли нюня!
– Половчее перехватила его руку и потянула.

– Злая ты.

Это был обычный учебный день и отчего-то все же важный. Он помнился до сих пор, наверное, своей беспечностью и привычностью, а может, и нет. Может он запомнился той компанией, что радостно встречала своего сокурсника.

Андрей Волков.

Шептались девчонки, прижимая ладони к румяным щекам, пытаясь подавить улыбки. Каждой достался комплимент, улыбка...

У парня явно водились деньги и не малые, но если честно, мало кто отзывался о нем как о высокомерном пижоне. Он был милым, улыбчивым, общительным, не высокомерным. Я видела его в окружении сокурсников, и что самое удивительное, он с большим удовольствием общался с любым, даже так призираемыми всеми ботаниками. Да и вообще был просто хорошим парнем, не смотря на свое финансовое превосходство. Он был красив и он был взрослым, что собственно только добавляло ему баллов. Получал второе высшее, только почему очно, сплетники причин не называли. Собственно меня мало это волновало, я по обыкновению слушала все эти сплетни в пол уха, пытаясь нормально позаниматься на свободной паре в библиотеке.

Что-ж, в тот день и меня не обошло знакомство с Андреем Волковым. Оно было странным.

– Ловлю.
– Воскликнул он, ухмыляясь, бросая несколько собственных книг на пол и перехватывая меня, стопку, которую я получила на нас с Виталькой в библиотеке. На выходе из которой я благополучно запнулась о порог.
– Поймал.

Смеется он, аккуратно прижимая меня и успев перехватить несколько книг. Он высокий. Он очень крепкий, и руки большие. Теплые. Пригибается, складывая книги, что успел спасти, помогая выпрямится, заглянуть в его темно карие глаза. Смотрит в ответ, и смех его резко обрывается, а глаза... не знаю... в них проскользнуло, что-то жуткое, странное, но тут же пропало. Он улыбнулся, и прежде чем отпустил мою талию, его руки дрогнули.

– Спасибо...
– Прошептала и скорее всего, покраснела от своей неловкости. Всегда так.

– Андрей.
– В противовес, представился парень, пристально разглядывая меня.

– Аня.
– Тихо представилась и тут же заметила спешащего к нам Витальку.

– Заучка, не могла меня подождать?
– Виталька ловко обогнул Андрея, забирая из рук остатки стопки.

Отвлеклась, помогая ему, а когда повернулась, поблагодарить спасителя, он уже уходил. Отчего-то подумалось, что это хорошо.

– Что этому хлыщу нужно было?
– Серьезно спросил Виталька.

– Предотвратил посадку моего лица на пол. Спас несколько книг, от той же участи.

– Послал же Боженька... мало того, что заучка, так еще и неловкая.

– Не подскажешь, почему я тебя еще терплю?

– Любовь, она знаешь какая коварная?
– Лукаво подмигнул и звучно чмокнул в губы.

Он именно таким мне и запомнится - теплым, смешливым, моим..., тогда еще моим.

Поймал.

– Мама!

Врываюсь в обезличенный коридор, испугано ища глазами худую фигурку мамочки. Она сгорбилась и разом постарела на несколько лет. В темных волосах, то тут, то там мелькают блики седины.

– Мамочка!

– Тише Нют.
– Я обнимаю ее.
– Выгонят еще.

– Ты можешь мне рассказать, что случилось?
– Всхлипываю, давясь слезами, которые, наконец, хлынули из глаз. В голове какой-то шум, и беспорядок после того, как мне позвонила соседка посреди ночи и передала, что отца и еще нескольких шахтеров засыпало в шахте.

– Я сама еще ничего не знаю ребенок.
– Мамочка у нас сильная, она не плачет, пытается сохранить холоднокровие в сложных ситуациях, но я же вижу, с каким трудом ей дается этот ровный тон.
– Обвал на шахте. Оперируют уже несколько часов.
– Ее голос дрогнул.
– А, что оперируют, толком не говорят.

– Господи.

Все на что меня хватает. Мама усаживает меня на стул и садится рядом, пожимая мою ладонь, опять горбясь. Мы сидим тут долго. Наступает утро, начинают сновать люди, больница в провинциальном городке быстро заполняется галдящими людьми и только ближе к обеду из отдела хирургии выходит взмыленный высокий мужчина с крупными чертами лица.

– Петрова Нина Андреевна?
– Он усталым взглядом обводит коридор, а мама уже рядом с ним заглядывает в эти усталые глаза, с отчаянной надеждой сжимая трясущиеся губы.
– Ваш муж вне опасности, нам удалось остановить внутреннее кровотечение, позвоночник в нескольких местах имеет опасные трещины, и еще есть подозрение на защемление нервов, но тут уже мы не властны.

– О чем вы?
– Настойчиво спрашивает мама.

– Впрочем, рано конечно судить, нужно дожидаться пробуждения...
– Хирург мнется, а потом подавлено добавляет.
– Возможно ваш муж уже не сможет ходить. Простите.

– Что?
– Мама хватается за сердце, а я подаюсь вперед, обнимая ее и усаживая на опостылевшие стулья.

– Мамочка!

– Ничего доченька.
– Губы белые.

– Что-то можно сделать?
– Давлю на мужчину, что подобрался ближе к маме и пережимая кисть считает ее пульс, посматривая на часы.