Она подумала и дописала:

"Ваш муж погиб в борьбе за вашу семью. А цветы от доктора Алексеева. Он просит прощения. За все. И да, его уже арестовали".

Протянула листок. Не стала дописывать формальных и таких привычных фраз, как "мне очень жаль" или "примите мои соболезнования". Она считала эти слова такими же фальшивыми, как рекламные слоганы об отбеливании зубов "колгейтом". Единственно верным действием в минуты скорби, по ее мнению, было только молчание и объятие. Александра наклонилась и обняла Юлиэтту, чувствуя, как беззвучные рыдания разрывают грудь женщины, ощущая, как горячие слезы орошают воротник ее собственного свитера. Когда рыдания заменили всхлипы, детектив разжала объятия, а Юлиэтта дрожащей рукой написала:

"Я могу его похоронить?"

"К сожалению, нет. Его тело... сожгли". – И зачем-то добавила: "Они всегда поступают так с мертвыми".

"Пусть эти твари горят в ад у!"

"Не беспокойтесь. Многие мертвы, а те, что живы отправятся за р ешетку".

На самом деле Александра не верила в то, что кто-то сядет в тюрьму: у Нойтера предостаточно связей и их точно было больше, чем у нее самой. А еще она знала, что он ждет ее в кафетерии и мечтает представиться Юлиэтте сотрудником полиции и задать пару вопросов только для того, чтобы пару минут подержать руку родной дочери. Дочери, за которой он всю жизнь следил издалека. Александра еще собиралась поговорить с ним об этом и о том, каким образом приключилась вся эта мерзкая история с амнезией. Нойтер обещал ей рассказать абсолютно все, а она обязалась позволить ему побыть наедине с дочерью. Но стоило ли ей выполнять свою часть обещания? В этот момент в палату вернулся Иван, поставил пионы в вазу и удалился.

"Знаете, а меня зовут Юлиэтта".

Это признание шокировало. Имя было нелепое, несуразное и вызывало удивленную улыбку, но Александра из уважения скрыла свои эмоции и написала:

" Если вы не шутите, то я могу понять, почему вы так долго не могли его вспомнить".

"Отцу оно не нравилось , но мать настояла. Я и сама недолюбливала свое имя, но когда вспомнила, что я не Мария ... Все-таки это мое имя и в нем вся я. Говорят, имя определяет судьбу. Если так, то я понимаю, почему вся моя жизнь пошла наперекосяк".

Александра перевернула лист:

"Я не верю в значение имени".

"Вас зовут Александра это означает " защитница " . И вы действительно защищаете невинных. Спасаете жизни".

"Не принимайте на веру все, что видите. Я не всегда помогала людям, а подростком была и вовсе озлобленным".

"Юра считал, что в подрост ковом возрасте начинается наша борьба с внутренними демонами " .

Юлиэтта смахнула слезу и грустно улыбнулась:

"Я больше никогда не увиж у с каким умным видом он произносит эту фразу".

"Но у вас е сть память , и вы всегда будете слышать эти слова , стоит только захотеть".

Юлиэтта отложила лист и спросила безмолвными губами:

– Я могу увидеть дочь?

– Конечно, - Александра положила свою руку в ее холодную дрожащую ладонь.
– Я ее приведу, как только врач вас осмотрит.

...

Иван остался вместе с ее родителями и дочкой Юлиэтты. Детективу было странно и радостно видеть такую картину. Она отогнала непрошенные мысли в сторону, принесла девочке печенье из собственных "сумочных" запасов и вернулась к Нойтеру. Александра ожидала увидеть потрясенного, возможно раскаивающегося мужчину, а перед ней предстал убитый горем старик. За последние несколько дней он постарел лет на двадцать. Она заметила проглядывающую седину в волосах, глубокие морщины на лбу, обратила внимание на выступающие вены на тыльной стороне ладони и на долю секунду ей стало жаль этого богатого, но такого одинокого человека, обреченного доживать свой век, если и не в камере, то точно в одиночестве. Но это продолжалось всего секунду. Нойтер был бандитом, а преступники недолго вызывали в ней жалость.

Они сидели за столиком в дальнем углу. Оба набрали целые подносы еды. У него был салат "Оливье", запеченный под сливками картофель и еще бутылка минералки. У Александры непривлекательного вида чай и много пирожков - каждого вида по одному. Если уж не съест здесь, то заберет домой и уж вечером на диване с раскрытой книгой наестся до отвала. Стоять у плиты совсем не хотелось. Она пообещала себе завтра же приготовить нормальный обед, а пока довольствоваться мучным. За те десять минут, что они молча сидели в кафетерии, Нойтер ничего не съел. Даже бутылка оставалась закрытой. Ей было его чуть-чуть, но все-таки жаль, может и не стоило именно сейчас бередить рану старика всеми этими подробностями, но желание услышать странную и весьма запутанную историю было сильнее. И еще детектив хотела узнать, насколько сама оказалась права, поэтому она отложила надкусанный пирожок с вишней и произнесла: