– Ох, – потер он широкой ладонью ушибленную грудь, – а в лоб выдержишь?

Степан чуть не свалился, приняв удар в лоб, сделал пару шагов назад, тряхнул головой. Весело оглядел замершую толпу.

– Не понял что-то я, кто снежками кидается? Эй, поляк, получи в ответ, – да так врезал в лоб Петру, что тот грохнулся в сугроб, под хохот собравшихся людей. Конфедератка отлетела в сторону.

– Ах, так! – взревел Петр. Поднялся и кинулся на Степана.

Посыпались удары. Но бойцы не уступали друг другу в силе, нещадно молотили в лоб, по уху, в скулу… Вновь зеваки подзадоривали драчунов, а бабы голосили, зазывая околоточного.

– Александр, умоляю, остановите! – чуть не плакала Анна, с ужасом глядя на кровавую, остервенелую драку двух здоровых мужиков.

Но все закончилось без моего вмешательства и помощи околоточного, который уже расталкивал толпу, пробираясь к месту поединка. Степан удачно врезал противнику в нос, так что кровь брызнула во все стороны, а потом еще раз – снизу в челюсть. Громко клацнули зубы, и поляк, раскинув руки, грохнулся в снег. Степан издевательски поклонился Янеку:

– Прошу, пане, забирай свою дохлятину.

Взобравшись на козлы, он спокойно накинул тулуп, щелкнул кнутом по мордам лошадей польской упряжки. Те подались назад. Заднее колесо въехало в сугроб, и карета угрожающе накренилась.

– Что за беспорядки? – грозно закричал околоточный, наконец-то оказавшийся на месте.

– Да, вон, мужик какой-то пьяный валяется, – простодушно ответил Степен. – Посторонись, служивый. Не видишь, графа везу.

Я уже сидел в карете. Мимо меня проплыло разъярённое лицо Янека.

– Жду вашего секунданта, – крикнул он вслед. – В любое время и в любом месте.

– Обязательно пришлю, – ответил я с напускным равнодушием.

– Что вы наделали? – Анна плакала в углу кареты. – Видеть вас не могу…

Мне самому было ужасно неприятно. Что за глупая ссора? Но я должен был отстоять свое имя! Как же иначе? Всегда так решают споры.

***

Отец вызвал меня в кабинет. Мрачно оглядел с ног до головы и каменным голосом произнес:

– Я требую объяснений.

– В чем?

– О твоем поступке, достойном сопливого мальчишки.

– Разве отстоять свою честь – это поступок сопливого мальчишки?

– Кто позволил тебе браться за оружие?

– Моя гордость и мое имя.

– Но ты не умеешь владеть саблей. Если бы этот улан раскроил тебе череп?

– Тогда бы никто не посмел сказать, что я трус и не достоин звания русского дворянина.

– Да что за бравада? – возмутился отец. – Вижу, заранее подготовил речь. Но помимо гордыни, надо еще мозги иметь. Весь город говорит о вашем скандале. Не хватало, чтобы тебя еще вызвали в ведомство полиции и учинили допрос. Представляешь, каково мне будет краснеть за тебя?

– Прости, отец, – осознал я справедливость его упрека. – Но тогда скажи, как мне надо было поступить.

–Уладить миром.

– То есть – просить прощения у этого наглеца? – вскипел я.

– Нет, надо было быть умнее и не доводить дело до скандала.

Вот тут – он прав. На это я ничего не мог возразить. Это же я первым задел поляка. Ну, провела бы с ним пару танцев Анна – ничего страшного. Она девушка разумная, все равно потом бы танцевала со мной…

– Прохор, – кликнул отец лакея. Тут же появился в дверях слуга. – Позови Степана.

Осторожно вошел Заречный и робко поклонился. Понимал, зачем позвали.

– Кликали меня, барин? – прорычал виновато он.

– И что у тебя с лицом?

– А, это? Так, забава есть такая русская, кулачная, – начал оправдываться Степан, криво улыбаясь разбитым ртом.

– Поляков бить? Так? – закончил за него отец.

– Извини, конечно, барин, но рожей москалевой я себя безнаказанно обзывать не позволю, – тут же распалился Степан.

– И этот – гордец! – раздраженно воскликнул отец. – А как ты с такой рожей завтра меня к градоначальнику повезешь? Да потом по строительным делам?

– Ну.., – Степан осторожно потрогал фингал под глазом, оплывшую губу. – Воротником прикроюсь.

– Воротником! – передразнил его отец. Открыл шкатулку, что стояла на столе, вынул ассигнацию. – Поди к доктору Ивонталю, пусть тебе надрез сделает, да кровь выкачает. Примочку купи в аптеке…

– Да, само пройдет, – махнул рукой Степан. – Что мне, впервой с разбитой рожей ходить? Эвон, на кажную масленицу, да на Купалу колотимся…

– Сходи, коли приказываю, – твердо сказал отец.

– Сделаю, – буркнул Степан, пряча ассигнацию в кармане.