Действительно, что-то странное.

Я поднялся в дом. Отец давал Зигфриду Карловичу какие-то распоряжения, застегивая на ходу дорожный плащ.

– Что случилось? – спросил я.

– Неотложные дела, – коротко бросил он, не желая объяснять столь неожиданный отъезд.

– Такие неотложные, что ты решил ночь провести в седле? – не отставал я.

Отец вздохнул, задумался. Очень тихо, чтобы никто, кроме меня не слышал, произнес:

– Похоже, ждут нас тяжелые годины. Не спокойно на границе с Польшей.

– Поеду с тобой, – тут же решил я.

– Нет. Оставайся с маменькой и сестрами, – приказал он.

– Не останусь. Ты один поскачешь через лес. А вдруг случиться что? Конь споткнется, хотя бы. У тебя есть оружие?

– Стилет, – показал он морской кортик на поясе.

– И все? У меня карабин. – Крикнул Степану: – Седлай еще одну лошадь.

– Но как же маменька и сестры твои? Возможно, им вскоре предстоит вернуться в Петербург.

– Степан довезет. Одного тебя, без оружия я не пущу.

– Что ж. Поехали, – нехотя согласился отец.

***

Всю ночь проскакали без остановки. Хорошо, хоть небо было ясное, да луна освещала дорогу. Передохнув пару часов на почтовой станции где-то под Лугой, вновь двинулись в путь. К концу дня погода испортилась. Петербург встретил нас вечерним дождем. На заставе, рядом со сторожевой будкой мокла армейская палатка. Из нее вышел унтер-офицер и двое егерей в полном вооружении; ружья с примкнутыми штыками.

– Прошу ваши документы, – приказал унтер-офицер, втягивая шею. Капли дождя по киверу34 стекали ему за шиворот.

Отец протянул бумаги, спросил:

– Почему усиленное охранение на заставе?

– Город переведен на военное положение, – сухо ответил унтер-офицер, возвращая документы. – Проезжайте.

Что-то недоброе чувствовалось в облике ночного города. Как-то тревожно барабанил дождь по крышам, глухо отдавался стук копыт о мостовую. На центральных перекрестках – военные патрули. Может они, и раньше здесь стояли, просто я не замечал. Но все равно в воздухе висело предчувствие беды.

Отец только переменил промокшее платье и тут же с Прохором умчался в коляске по важному делу. Ко мне поднялся сонный Жан со свечой.

– Ты слышал? – с порога спросил он. На лице растерянность.

– Что произошло?

– Наполеон перешел Неман. Он уже взял Вильно, – выпалил Жан.

Этого не может быть! Не может! Как же это? Война?

Заснуть я так и не смог. Лежал и смотрел в окно на бледное ночное небо. Отец вернулся далеко за полночь. Я услышал, как во двор въехала коляска. Побежал встретить его. Но он только устало сказал:

– Потом! Все – потом. Мне надо поспать хотя бы часа два.

Я вернулся к себе. Снова лег. Тревожные мысли не умещались в голове. Что теперь с нами будет? Наполеон, это не шведский король. Под ним вся Европа. Он смог разбить даже вымуштрованную прусскую армию. И наши войска были разгромлены семь лет назад под Аустерлицем. Об этом позоре говорили шепотом. Но все же известно: было потеряно сорок пять знамен, сто восемьдесят пушек. Убито и взято в плен около двадцати семи тысяч наших воинов. И теперь армия, не знавшая поражений, пришла на нашу землю. А куда Наполеон направит войска? Конечно же, в Петербург. Неужели мой город, мой дом больше не будет принадлежать мне? Неужели нашу семью постигнет участь месье де Бельте, участь Жана? Никогда! Пусть меня убьют, но я не пущу французов в Петербург.

Как только с рассветом раздалось шорканье метел дворников по мостовой, я вскочил, умылся, оделся и поспешил к гостиным рядам на Невский, в надежде прочитать свежие новости в газетах. В кондитерской Бендектинского, несмотря на ранний час, уже собралось много народу. Под потолком завис бледный слой табачного дыма, перемешанный с кофейным ароматом. Все листали свежие «Петербургские Ведомости». Одни пили кофе, другие жарко беседовали.

– Изволите кофе? – спросил у меня приказчик в белом переднике, как только я переступил порог.

– Да, и, если можно – английский, – сделал я заказ.

– Сию минуту, – угодливо поклонился приказчик и юркнул на кухню.

Я подошел к группе спорящих, прислушался.

– Господа, не думаю, что все так серьезно, – говорил грузный господин в дорогом фраке строгого английского покроя. – У нас вполне сильная армия. Мне кажется, обойдемся локальными стычками в Польском герцогстве, подпишем очередной мир, и на том разойдемся.

– Да, вот, не разойдемся, – возражал седой генерал с пышными бакенбардами, выпуская в потолок облако дыма из трубки. – Поверьте, я участвовал в Итальянской компании и побывал при Аустерлице. Этот чертов самозваный император любое дело доводит до конца.

– Ну, вот тут-то и придет его конец, – пожал плечами чиновник в форме почтового ведомства. – Только вот, адмирал Нельсон35 разбил его флот в пух и прах.

– Экая отвага, – усмехнулся молодой флотский офицер в голубом мундире, оторвавшись от газеты. – Что за победа? Подло подкрался и расстрелял беззащитные корабли в гавани. Назовите мне хоть одно открытое сражение, где Горацио Нельсон одержал победу? А французский адмирал де Брюи36, при всем моем уважении к нему, – бездарен. Поэтому и потерял флот при Абукире37.