— Мы завтра приезжаем домой, да, мамочка?

Не мудрено было забыть за последними событиями этот факт, который Тайю, похоже, заботил больше чем все волкодлаки, вампиры и прочая нечисть вместе взятые. Теперь пришла моя очередь поддержать ее, и надо постараться справиться с этим также хорошо, как и она:

— Неужели так плохо? — участливо спросила я. — Но ты ведь именно этого и хотела, не так ли?

Ей нужно было выговориться, поэтому долго упрашивать не пришлось, слова о наболевшем потекли из нее сами собой:

— Хотела. И сейчас хочу. Но я не уверена, что мои родные жаждут того же самого. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Мийей покинули нашу деревню. Наверно, наша история там стала уже легендой, и тут появляюсь я и еще без сестры, — она подавленно вздохнула и выдохнула мучающую ее мысль. — А если… если отца с матерью уже нет в живых, что я буду делать в доме брата?

Да, клиника. Нужно принимать срочные меры, пока стресс не перерос в депрессию. Очень жаль, что я не психолог. Зачем, балда, на экономический факультет пошла?

«Это риторический вопрос или как?». Или как. Ну, ничего, и без специального образования обойдемся.

Глубоко вздохнули, начали:

— Отставить пессимизм, — Тайя удивленно вскинула глаза — есть контакт. — Не обращай внимания на непонятные слова. Не нужно хоронить родителей раньше времени, наверняка, живы-здоровы, чего и тебе желают. И не бойся быть им в тягость, они за вас с сестрой получили очень солидную материальную помощь, так что, я думаю, не обеднеют. Кто-то еще собирался к шептуну в помощницы попроситься… Ваш деревенский знахарь, как я поняла по твоим рассказам, дедушка — одной ногой в могиле, а тут ты вся в белом и с даром, — дыхание, на котором все это было сказано, закончилось и пришлось переводить дух.

Этой паузой и воспользовалась малышка. Торжественным тоном, совсем не вязавшимся с чумазым личиком и застрявшей соломой в волосах, она пообещала:

— Мама, не волнуйся, я тебя защищу.

А потом добавила.

— Нет проблем, — вот еще одна малолетняя проказница подхватила от меня эту фразочку.

Мы обнялись все втроем, и сидели так до тех пор, пока водящий не скомандовал остановку. Как всегда пришло время разбивать ночной лагерь. Приятные в преддверие отдыха хлопоты в этот раз были не в радость. Хотелось поскорее забыться крепким сном.

Но разве дадут усталому человеку нормально поспать?

* * *

Боль ворвалась в сон, убивая его с беспощадной жестокостью: ныла правая рука, намертво прикипевшая к рукояти Неотразимой, которая была ощутимо теплой. И с каждой секундой она становилась все горячей, пока не стала просто обжигающей, так что я чуть не взвыла в голос. Да еще этот проклятущий браслет с вибрацией, прямо пейджер какой-то! Тихонько поругиваясь сквозь зубы, я аккуратно вылезла из телеги. Неудобно вывернутая правая рука потянула на себя из ножен Неотразимую, принеся облегчение затекшим мышцам.

На первый взгляд — все спокойно. Подслеповатый глаз полной луны смотрел с безоблачного черного неба на спящий лагерь. Тихое сопение, вперемешку с всхрапываниями неслись со всех сторон. Поодаль, окружая становище, тлели пять кострищ. Шестое ярко пылало, собрав возле себя бодрствующих охранников за негромким разговором.

В этой гармоничной симфонии ночи раздался диссонирующий с мирной обстановкой звук, от которого стыла кровь в жилах. Звук разрываемой когтями ткани, и откуда-то ко мне пришло знание о том, что это за когти. Я со всех ног кинулась на шум, но опоздала — зверь уже выбрался наружу из кожаного мешка, где нашли пристанище останки несчастного охранника, так непредусмотрительно оставленные почти в центре охраняемого круга. Чудовище было еще ужасней, чем его дневные собратья: разорванные куски не срослись, как следует — то там, то здесь торчали обрывки внутренностей, что, понятно, шарму ему не прибавляло, да и горящие огненно-черным глаза не красили. Я даже не могла позвать охрану, боясь, что едва открою рот, заверещу, как ненормальная — тогда моему маскараду уже точно ничего не поможет. Жаль, только зверь не ждал, пока у меня закончатся моральные метания, а попросту прыгнул.

Мою голову спасли рефлексы и Неотразимая, лишив в свою очередь этой нужной части тела волкодлака. Снова боль. Резкая, скручивающая внутренности, пригибающая к земле. Боль в прокушенной губе по сравнению с ней казалась милым приятным пустячком. Колени больно ударились о землю рядом с неподвижным телом.

Что за день-то такой?!

Кровь из располосованной когтями зверя руки неспешно стекала на рукоять. Успел-таки последним судорожным движением до меня дотянуться! Онемевшие пальцы разжались и выронили окровавленный меч. Лихорадочно я попыталась соорудить из пострадавшего рукава жгут. Узел никак не завязывался, влажная повязка норовила соскользнуть. На помощь пришли зубы. Раны нехотя перестали кровоточить.

Раздутая рука с четырьмя вспухшими поперечными отметинами волкодлачьих когтей выглядела не лучшим образом. По коже расползалась черная паутина подозрительных пятен. В моих глазах вскипали слезы при взгляде на это безобразие. Сила никак не собиралась, конечность холодела и ощущалась, как полено, зачем-то привязанное к плечу — деревянное и негнущееся. В затуманенном болью рассудке нехотя ворочались знания, подыскивая в своей среде подходящее заклинание Исцеления. Обезглавленное тело было единственным свидетелем моих мучений.