Она не заметила, как к ней подошли супруги Залихватовы. Молчаливые, печальные.

– С кем ты, Ирочка, разговариваешь? – Спросила Екатерина Михайловна.– Ну, да, конечно. Ты же разговариваешь с бабушкой Корниловой. Хорошим она была человеком, даже не чета всем нам.

– С ней, с Ефросиньей Ивановной, можно и нужно разговаривать,– согласился с доводами жены Григорий Кузьмич.– Редкая женщина. По всем статьям.

Он взял сумку из рук супруги, достал оттуда недопитую бутылку с водкой, две рюмки, целлофановый пакетик с нарезанной колбасой. Разлил водку по рюмкам и сказал:

– А мы, Ирочка, на могиле нашей дочурки Алины были. Оттуда идём. Проведали её, помянули.

– Я тоже ходила к ней,– сообщила Ирина.– Посидела там немного.

– Мы это поняли,– Григорий Кузьмич достал из пакета ещё и кулёк с конфетами.– Ты там порядок навела. На могилке. Давай и мы, Катя, помянем Ивановну.

Залихватовы взяли рюмки в руки. Выпили. Закусили колбасой. Тут же Екатерина Михайловна, по-хозяйски, собрала всё выложенное на стол в сумку.

– Ты, Ирочка, перебиралась бы к нам, сказала она. – Плохо одной-то в доме жить.

– Нормально,– ответила Ирина. – Надо к самостоятельности привыкать. Я уже взрослая.

– Я эту самостоятельность знаю,– с недовольством сказал Залихватов. – Я в курсе, что этот урод из Хабаровска, Граков, не пришей к одному месту рукав, наглым образом ухлёстывает за тобой.

– Ну, и что! Может быть, он мне нравиться,– улыбнулась Татану. – Мне уже скоро будет семнадцать лет.

– Что там может нравиться? – Удивилась Залихватова.– Маленький, рыжий, кривоногий и очкастый алкоголик. Когда ты идёшь с ним по посёлку, то очень многим кажется, что тебя в плен взял инопланетянин.

– И парень этот, так называемый менеджер, – заметил Залихватов, – гадкий человек. Очень многим зла понаделал. Почти каждому должен здесь деньги. Он наглый, Ира. Скоро и ты будешь его содержать, как и многие.

– Зря вы так о нём, дядя Гриша,– обиделась Ирина.– Он очень умный и… заботливый.

– Пойми, Ира, я не смогу тебя защитить, – Залихватов был озабочен.– Ну, врезал я ему один раз за то, что он тебя грязью поливал перед мужиками и клялся, что сделает с тобой всё, что захочет…

– Ничего у нас с ним не было,– смущённо пояснила Ирина. – Но может быть, и будет… Мне он очень нравится, поймите. Он…

– Ладно, Гриша, не смущай девчонку,– Екатерина Михайловна решительно настроилась уходить с кладбища.– Тут ты ей не указ. Я, всё же, очень хочу, чтобы ты, Ирочка, к нам перебралась.

– Не могу я,– призналась Татану.– Мне очень трудно. Да и вам тоже. Я же вижу, что вы всё думаете об Алине…

– Ну, дак, и что? На то человеку и голова дана, чтобы думать,– пожал плечами Григорий Кузьмич.– Все думают, как могут.

– Не обижайтесь, – Ирина не хотела задеть их ненароком неосторожным словом,– но она, Алина, для вас… живая. А я ещё… не родилась.

– Мудро ты заметила,– кивнул головой Залихватов.– Но, возможно, ты права. Пойдёшь с нами в посёлок или тут, на природе, просидишь?

– Нет. Побуду здесь немного,– сказала Ирина. – Тут хорошо. Я чувствую, что вокруг меня много людей… живых людей.

– Не забывай нас, Ирочка,– с грустью улыбнулась Екатерина Михайловна.– Заходи в любое время суток. Ты наша.

Залихватовы не спеша ушли с кладбища, спускаясь вниз, в ложбину, по пригорку.

Ирина тяжело вздохнула, подпёла ладонью подбородок и заплакала.

Домик с покосившейся крышей, в котором сейчас жила Татану, успевшая приобрести прозвище «Пригожая», после смерти старушки так и остался в собственности Ирины. Всё справедливо. Ведь именно Ирина ухаживала за доброй пожилой и больной женщиной в последний год её жизни, она и похоронила её, когда пришло время. Не совсем, правда, она. Тут и руководство прииска подсуетилось. Даже обещали со временем мраморный памятник поставить. Надо подождать, пока земля осядет.

Посёлок Заметный – не велик и не мал. Таких в России, от Востока до Запада, особенно, на Севере, существует великое множество Пятьсот-шестьсот дворов – вот и весь расклад. Ирина шла, не спеша, домой и вспоминала, свои первые дни работы в механической мастерской.

Она рада была тому, что ей дали возможность работать. Не за большие деньги, но всё же. Инструментальщица на механической базе – это тоже не так уж и плохо.

А понедельник начался, как обычно. Она открыла свой небольшой склад в механической мастерской и почти сразу же стала выдавать работягам под расписку не только гаечные ключи, но заодно и спецодежду. Никто девчонку особо не обижал, хотя её, без преувеличения, сногсшибательная красота бросалась в глаза. Не просто бросалась, а доводила мужиков до отчаянных и тяжких глубоких вздохов. Красивая, что – правда, то – правда, но больно уж молодая.