– Ты, всё-таки, Нелли, решила уехать отсюда?

– Не уехать, а улететь. Завтра же, первым утренним рейсом,– Нелли подняла правую руку над головой, махнула ей, несуразно изображая воздушное пространство. – В школе с начальством я договорилась. Без отработки отпускают, представь себе!

– Куда ты, Нелли? Куда ты собралась?

– К своим родителям, в Благовещенск! Куда же мне ещё отсюда бежать? Только с мамой и с папой рядом мне и залечивать душевные раны. Но свято место пусто не бывает. Твоё место займёт другой. Запомни, что по-настоящему мужики любят не красивых, как твоя…тёлка! А таких страшненьких, как я! Мы, серые мышки, гораздо надёжнее… в силу обстоятельств. И ты не ищи меня нигде и никогда! Слышишь?

– Я не буду тебя искать… нигде и никогда, Нелли! – Угрюмо ответил Лимовский.– Ты прости, но я понял, что не любил тебя.

– Я тоже многое поняла! Я поняла, что ты уже никогда не станешь здесь директором школы. Ты убежишь отсюда через несколько дней. Потому, что ты, Вованчик, не нужен ей. Эта девочка отходит от недавних душевных ран. Я многое про неё узнала. У неё будет ещё много мужчин, таких дураков, как ты.

– Она совсем не такая!

– Поверь мне, твоя Ирина… Да какая она, к чёрту, твоя! Чужая… для всех! Так вот она – гораздо круче, чем Кармен или Манон Леско, и даже знаменитая Чулковская Пригожая Повариха. Да и Набоковской Лолите очень далеко до неё. Всё это скромные девочки по сравнению с твоей Татану.

Ему было не очень-то приятно, что Нелли сравнивает Ирину с известными и не очень положительными литературными персонажами, начинает перечислять поимённо всех тех непутёвых женщин, о несчастных судьбах которых читала в молодые годы.

Но он понимал Нелли. Она нервничала, она его… теряла навсегда. Ещё Нелли сказала, что дорого его, Ваванчика Лимовского, теперь… в обычные работяги. Просто потому, что он не поднимется, не придёт в себя от удара, который очень скоро получит от… своей возлюбленной.

– Ты знаешь, Нелли, похоже на то, что ты права, и дорога мне теперь даже не в охотники, а в заготовители лекарственного технического сырья,– согласился с ней Лимовский.– Пусть она, Ирина Татану, не будет со мной. Но свершилось самое главное: я стал самим собой.

– Из тебя, Вовка, получится хреновый заготовитель трав. Ты умрёшь под первым же мешком бадана,– она злорадно засмеялась, как умеют делать только униженные и оскорблённые женщины. – Ты ведь никогда не держал в руках ничего тяжелее… авторучки. А стрелять ты не умеешь. Слеп, как старый бурундук. Очкарик вечный!

Ты, правда, начал стрелять, но только глазами и только по смазливым бабам. Сегодня, перед отлётом на историческую родину, я ночую у подруги, Софьи Михайловны! Можешь приводить домой хоть весь цыганский табор! Прощай!

Она не выдержала и заплакала. Махнув рукой, Нелли быстро сошла со ступенек, и быстрым шагом направилась по центральной улице, потом завернула в проулок. Лимовский с печалью смотрел вслед своему навсегда уходящему, совсем не давнему счастью. Он посмотрел на часы, и решил выкурить ещё одну сигарету… в ожидании букета цветов, в реальность которого он слабо верил.

В номере у Татану, на диване, сидел её товарищ по курсам Анатолий Загребнюк. Он держал в руках общую тетрадь, которую только что она ему дала.

– Спасибо, Ира,– сказал он,– я сегодня за вечер всё перепишу. Запросто перекатаю.

– Да, Толя. До завтрашних занятий успеешь. Пока ты ездил на два дня в своё Заречинское, мы тут многое успели изучить. Оказывается, только у одного теста столько самых разных рецептур, и одних только пельменей по способу приготовлению, составу фарша, размерам, формам… Одним словом, сотни видов.

– Экзамены, конечно, я сдам. Но я ни черта не понимаю в этом поварском деле,– с огорчением сознался Анатолий.– Но где-то же работать надо. Бабушка постоянно болеет. Вот и сейчас я к ней ездил.

– Ты извини меня, Толя, за вопрос. А где твои родители?

Он, волнуясь, потёр рукой свой единственный глаз пальцами правой руки, а левой так смял тетрадь, что Ирине показалось – вот-вот на пол посыплется бумага.

– Да вопрос, как вопрос,– пожал плечами Загребнюк и на мгновение отвернулся в сторону.– Житейский вопрос. Родители у меня были геологами. Точнее, мама даже картографом. В общем, разбились они на вертолёте… три с половиной года назад. После этого мы со старшей сестрой перебрались к бабушке.

– Так ты не один?

Он встал с дивана и, сжав зубы, проговорил:

– Нет, мы с бабушкой только вдвоём остались. Моя сестра Лена трагически погибла. Я пошёл! Надо переписывать конспекты.

– Я не хотела сделать так, Анатолий, чтобы причинить тебе душевную боль. Просто я глупая… Я понимаю, что задавала тебе вопросы, которые тебе не очень приятны. Я хотела сказать, что они совсем не приятны. Посиди ещё немного. Хочешь, я приготовлю кофе?

– Нет, не хочу. А в глаз мне выбил камнем такой же пацанёнок, Как и я. Просто играли, баловались. Мне тогда исполнилось всего пять лет, когда мы жили все вместе, в посёлке Заметный. Тогда все были живы…