Но тут ждёт первое столкновение с суровой реальностью. Не побегу. Даже шагом не пойду. Едва ли он захочет видеть меня. Наши отношения теперь не те, что были. У нас теперь и вовсе нет никаких отношений…

Не думать о нём. Лучше вспомнить о действительно важных вещах. Я должна разобраться с письмом. Я здесь не только для того, чтобы навестить родных или придаваться ностальгии по прошедшей юности. Но теперь ещё и для того, чтобы потревожить прах. Вернее, чтобы убедиться, что мёртвые действительно мертвы. Это звучит странно, но именно это я и должна сделать. Иначе полученное мной письмо впору показывать экзорцисту.

«Девушка, у вас всё в порядке?» — этот вопрос звучит у меня в голове каждый раз, когда я остаюсь наедине с собой. Этот вопрос поколебал мою уверенность в том, что с прошлым покончено. Этот вопрос, письмо, а ещё статья в газете, которую я предусмотрительно припрятала в своём дневнике.

— Знаете что, — наконец произнесла я. — Нам нужно сходить на кладбище.

Молчание и недоуменные взгляды.

— К маме, — я оправдалась очередной ложью. — Как в старые добрые времена, помните? Каждое первое воскресение последнего месяца сезона.

— Но сегодня не первое воскресение и не…

— Не суть.

— Мы давно забросили эту традицию…

— Неважно. Пришло время её возродить, — когда нужно, я могу и настоять на своём.

— Если задуматься — это неплохая идея, — наконец сдался папа.

— Это что: завтра снова не удастся выспаться, да? — подмигнул Серёжа. Идея пришлась по душе и ему.

Уже и забыла, каково это — подниматься чуть ли не с зарёй в нашем доме. Выползаешь из-под одеяла, выходишь в залитый утренним солнцем коридор, в тишину, нарушаемую только звуком закипающего чайника. Папа, как всегда самый первый, сидит на кухне, вдохновенно созидая бутерброды. Нужно будить соню-Серёжу и поторапливать, чтобы не опоздать. А потом брести по пустынной ещё улице, где немногочисленные зевающие люди силятся куда-то спешить. Сесть на загородный автобус, включить плеер, прислониться щекой к стеклу и, глядя как мимо проплывают знакомые улицы, насладиться моментом. Надо же… Я уже и забыла, как это — наслаждаться моментом.

Я люблю кладбища. Полюбила, можно сказать, недавно. Пока жила в Москве. Нигде больше в столице не найти таких тихих, умиротворяющих мест, к тому же приятных с эстетической точки зрения. Но и в нашем городе кладбища тоже заслуживают внимания.

Погост на самой окраине, например, существует ещё с конца девятнадцатого века, когда на этом месте образовалась крохотная деревенька. Год от года площадь захоронений всё расширяется. За мою жизнь это кладбище выросло чуть ли не вдвое. Иногда, останавливаясь перед раскинувшимися до горизонта крестами, невольно думаешь о том, как много людей умирает каждый день, каждую минуту, а ты даже не знаешь их имён, тебе нет до них дела. Ты льёшь слёзы только когда смерть подступает вплотную к твоим близким. Обычно кажется, что она бесконечно далека, а ты и окружающие тебя любимые люди просто недосягаемы для неё. Тем более сложно представить, что и тебе когда-нибудь лежать в земле.

Кладбище это больше напоминает лес: слишком уж разрослись деревья и истёрлись тропинки. Могила мамы располагается в самой новой части. Ещё крепкая, но уже успевшая поржаветь ограда, простой надгробный камень. Без её изображения. Мы так захотели. Мы договорились тогда с папой — не связывать этот клочок земли с памятью о ней. В конце концов, сейчас она всё равно не здесь.

«Пристанище под вязом» — так я называла это место. Зелень давно обняла дерево, а пожухлые прошлогодние листья всё ещё шуршат под ногами. Теперь папа всё чаще повторяет, что пора бы уже расширить изгородь и расчистить место для него.

— Заждалась… — протянул он совсем без сожаления.

— Да ладно — тебе ещё жить и жить, — ободряюще промямлила я. — Пятьдесят — это только начало.

— Пятьдесят три.

— Ещё внуков понянчишь. К тому же, разве можно оставить тётю Лизу? — я обняла папу.

— Знаете, как у нас говорят? «Смерть — самое важное, что может случиться в жизни». Ну или вроде того, — ободряюще продекламировал Серёжа.

Я остолбенела.

— Кто так говорит?

— Наш мастер.

Он. Так говорил он. Так говорили они.

— Что это вообще за курсы такие? Тренинги, семинары, где ты постоянно пропадаешь. Чему они посвящены? — совпадение показалось мне слишком подозрительным.

— Наш мастер учит нас поиску себя. Помогает найти смысл и цель. Чтобы не прожить жизнь напрасно.

— И в чём же смысл?

— Ну, это так сразу и не объяснишь… Лучше сходи со мной — у нас рады каждому новому члену.

— Обязательно… — проскрежетала я сквозь зубы, точно решив разобраться ещё и с этим тренингом.

Не нравятся мне все эти концепции и методики личностного роста, особенно, когда собрания происходят группами и с «мастером». Похоже на секту. Но вступать с Серёжей в дебаты — себе дороже. Вот и папа помалкивает на этот счёт.

Чтобы удержать себя от желания съязвить на счёт этого тренинга, я решила посмотреть на самую красивую часть кладбища — небо: какая нежно-васильковая даль… Просто слёзы наворачиваются. Здесь всегда было такое небо, а я просто не замечала? Последние несколько лет мне неизменно кажется, что вокруг меня бушует вечная непогода. Личная туча-сопровождающий, призванная скрывать солнце.

Если задуматься, моя Ника из прошлого была неправа, насчёт самого счастливого дня в жизни. Не по незнанию будущего, нет. А потому что не ценила прошлое.