Она не подходила Славе. Не знала его так, как знала я. Никто не знал его так хорошо, как я. Но теперь это в прошлом, как не горько осознавать. Теперь я не знаю Славу абсолютно.

Да что я вообще теперь знаю?..

— Ник, я не могу понять: ты рада или нет? — Серёжа выглядел озадаченным.

— Да, конечно, — машинально произнесла я, не меняя непроницаемого выражения лица. Я всегда выглядела так, когда думала о тех, кто мне дорог. По моему виду невозможно было догадаться, что в душе моей бушует нечто вроде урагана.

— Может, и не следовало этого делать… — протянул папа, озабоченно глядя на меня. Он знал, что с его ненормальной дочерью ни в чём нельзя быть уверенной.

— Нет-нет, всё хорошо, — так же бесцветно произнесла я.

Моё оцепенение отступило, когда раздался звонок в дверь. Ему на смену пришла жгучая радость, волнение, стыд, сумасшествие — всё смешалось в кучу в моей душе, когда я представила, что за порогом стоит Слава.

— Я открою, — брат уже поднялся, но я остановила его.

— Я сама.

Я должна встретить его одна. Разглядеть во всех деталях. Запомнить и впитать. И успокоить своё трепыхающееся в экстатическом нетерпении сердце. Я была так спокойна и пассивна последние пять лет. Живой мертвец, не иначе. Теперь же, когда мой Слава был на расстоянии нескольких метров, я снова ожила. На негнущихся ногах я подошла к двери. Онемевшими пальцами коснулась щеколды, ручки. Остекленевшими глазами уставилась на представшего передо мной мужчину.

Высокий мужчина с пшеничными волосами и приятными чертами смотрел на меня так, будто я собиралась сигануть вниз с моста. Он смотрел на меня, молчал, не шевелился. Казалось, ещё чуть-чуть и он просто раскроет рот в немом удивлении.

Это был не мой Слава — брат и рыцарь в детских играх. Не мой Слава — друг и товарищ во времена юности. Не мой Слава — дрожащим голосом, исступленно признававшийся мне в любви. Но Вячеслав — неизвестный мне мужчина, чьей матерью всё ещё была тётя Лиза.

— Привет… — с трудом произнесла я единственное слово, пришедшее на ум.

— Здравствуй… — отозвался он глухим голосом, которого я не знала.

Он сделал несмелый шаг, давшийся ему, могу поспорить с трудом. Я закрыла дверь и вот — мы оказались вдвоём в замкнутом пространстве, совсем рядом. Все миллиарды слов, что мне хотелось сказать, застыли на предательски дрожавших губах. Я была не в состоянии говорить, впору было скорее расплакаться. Мне не хотелось в первую нашу встречу (и, возможно, единственную) показаться ему какой-то глупой трусихой и плаксой. Он, конечно, всё обо мне знал, что такова я и есть на самом деле. Но мне хотелось, чтобы он думал, будто я действительно могла измениться.

Он всё молчал и смотрел куда-то мимо меня. Он не был готов к этой встрече, как и я. Но жаждал ли он её так же? Мне хотелось верить, что да. Хотелось думать, что он вспоминал обо мне с иным чувством, кроме сожаления.

— Проходи… — выдохнула я, жестом приглашая его в комнату, в спасительную компанию папы и брата.

Как только он вошёл, наэлектризованность спала. Все улыбались, и я тщилась не отставать от них, растягивая губы в гримасе неправдоподобной радости. Нет, я была рада, правда. Где-то в глубине души. Просто нашу встречу я представляла себе не так. В своих мечтах я была смелее, а Слава оставался девятнадцатилетним парнем, каким я его запомнила.

— Слава! — папа обнял его, словно сына, с чувством непреходящего родства и непринужденности. Мне бы так.

Вслед за ним Серёжа пожал ему руку, так же обворожительно улыбаясь. Как я завидовала этой простоте, которую и сам Слава воспринял с благодарностью.

— Ой, что же это… — папа развёл руками, не успели мы сесть за стол. — Гостя позвали, чай заварили, а про торт и не догадались!

— Я схожу, пап, — вызвался Серёжа.

В этот момент мне хотелось закричать: «Нет, лучше я! Можно я?! О, пожалуйста, куда угодно, только позвольте мне уйти!». Но я смолчала. К тому же папа возразил:

— Нет, детки, вы сидите, общайтесь, а я уж сбегаю. Должна же быть хоть какая-то польза от старика. Он скрылся в прихожей.

Не прошло и минуты, как хлопнула входная дверь, а рубаха-парень Серёжа уже вёл безобиднейшую светскую беседу. Он задавал вопросы, внимательно слушал и кивал, улыбался и качал головой в нужные моменты. Казалось, с моим братом можно было приятно беседовать на любую тему: от ядерной войны до проблемы педофилии. Ход восхитительной беседы старых друзей нарушил телефонный звонок. Конечно, это была Настенька. Конечно, ей срочно понадобился мой брат. Конечно, именно сейчас.

— Извиняйте, ребята! Не могу обидеть даму! — оправдывался Серёжа, уже натягивая куртку. — Ну, вам и без меня не будет скучно! — он подмигнул и оставил нас.

Я была в полнейшей панике. Вот он, Слава, рядом, не говорит ни слова, даже не смотрит на меня. И нет в пределах досягаемости ни единой живой души, которая могла бы мне помочь. Папа… Серёжа… Предатели, штатские крысы.

— Из них никудышные актёры, правда? — я попыталась завязать разговор.

— В их глазах такой ход выглядел беспроигрышным, — пожал плечами Слава. Его голос не звучал враждебно. Буднично и дежурно — да, но не враждебно. Что ж, уже неплохо. — А ты теперь разбираешься в лицедействе, да? Слышал, встречаешься с каким-то артистом, — как бы между прочим продолжил он.