И неважно, что он никогда не просил ее доверия, или что он уже предал ее многократно и различными способами.

Не говоря ей, почему он здесь.

Не говоря ей, кем она была и что значила для него.

Эшвин ничего не мог поделать с этим, но знал, как быть с удовольствием. Это было единственным, что он мог предложить, что не было бы запятнано ложью, их прошлым и их неопределенным будущим, невозможностью от того, кем они были и где жили.

Он даст ей это.

Освобождение.

И до тех пор, пока он молчит, ему не придется лгать.

Когда девушка снова пошевелилась на его коленях, Эшвин приподнял ее подбородок, и, зная о чувствительной точке на изгибе челюсти, осторожно прикусил это место зубами. Koрa вздохнула, издав звук, полный чувственного предвкушения, и схватила его за руку. Ее глаза распахнулись, встретились с его взглядом, когда она потянула руку мужчины со своего бедра под край тонкой майки, к голой коже ее груди.

Кто-нибудь хоть когда-нибудь прикасался к ней так?

Он знал, что у Коры в Эдеме были встречи с мужчинами — спокойные, вежливые свидания, которые заканчивались около двери ее дома. Иногда Эшвин просматривал видеонаблюдение, едва в состоянии удержаться от необходимости найти тех мужчин, и устранить их, прежде чем они могли причинить ей боль.

И они бы причинили ей боль.

Высоконравственные принципы Эдема отвергали физический гедонизм и чувственные ласки. Секс должен быть совершенно стерильным. Сугубо формальным. А обязанностью женщины, особенно когда она получала разрешение, было рожать, но ни в коем случае не наслаждаться.

Koрa чувствовала.

Она не могла скрыть этого.

Девушка вздрогнула, покраснела и вздохнула от удовольствия, когда он сместил свою руку выше, обхватывая мягкую округлость ее груди. Ее голова упала на плечо мужчины, пухлые губы раскрылись, и он понял — почувствовал всем нутром! Никто никогда не прикасался к ней так, как сейчас сделал он. Если бы это было, они бы попытались пристыдить Кору за эту реакцию.

Эшвин был рад, что никто не пытался. У него не было времени, чтобы вернуться в Эдем и убить их.

— Эшвин! — прерывистое дыхание щекотало его ухо, а затем скользнуло по его щеке. Девушка снова прошептала его имя, едва внятно в почти безмолвной тишине комнаты… и поцеловала его.

Боль, нарастающая низким гулом, взорвалась ослепляющим безумием!

Koрa! Агония!

Боль была неподходящим словом. Кислота горела в его венах. Душа помнила о боли, не менее реальной, чем порождение разума. Это закипающее высшее наслаждение, нерешительное прикосновение ее губ к его губам, как последнее, отчаянное предупреждение…

Агония! Koрa!..

Его член был жестким. Чрезвычайно болезненно жестким. Таким жестким, что следующее же покачивание теплых бедер Коры рядом с ним исторгло хриплый, непреднамеренный стон из горла Эшвина, и он уже не мог отделить то, что было удовольствием, от того, что ощущалось мукой…

Все эти ощущения.

Весь жар.

Вся Koрa!

Он обхватил руками ее бедра и рывком дернул вверх, ломая их поцелуй на несчастное, бесконечное мгновение. Затем Эшвин усадил ее к себе на колени, раскинув ноги, верхом на его член, и лишь несколько слоев хлопка и его мучительно узкие джинсы разделяли их, когда он потянул Кору на себя.

Ее губы приоткрылись. Прежде, чем девушка успела задать вопрос, даже прежде, чем она смогла бы сказать что-нибудь, на что Эшвин должен был ответить ложью, он вцепился руками в мягкие волосы и снова поцеловал. Теперь настала очередь Коры стонать, и он поглощал эти звуки, в то время как девушка уперлась руками ему в плечи и покачивала бедрами возле его члена.

Нетерпеливо. Отчаявшись.

Эшвин положил руку ей на бедро и помог выровнять ритм, направляя ерзающие бедра в постоянном, сводящем с ума темпе. Когда девушка приноровилась к движению, Эшвин снова засунул руку под ее маечку, обхватив полную грудь, и большим пальцем нашел тугой сосок.

Ее зубы впились в его нижнюю губу, когда Кора вздрогнула и напряглась.

Ей нужно было больше!

Стратегическое применение ощущения, достаточного для того, чтобы прорваться сквозь хватку держащей ее боли.

Не обращая внимания на необходимость, пульсирующую в собственном теле, Эшвин наблюдал, как румянец на ее скулах стал ярче. Дождавшись момента, когда изящная головка откинулась назад, и губы раскрылись от затрудненного дыхания, он ущипнул ее за сосок.

Кора кончила с прерывающимся криком шока и облегчения. Ее ногти впились в плечи мужчины, когда девушка осела на нем в ослепляющем наслаждении. Эшвин сосредоточился на каждой горящей линии, чтобы отвлечь себя от размышления о том, какой тонкой была ткань ее легких штанов. Какой влажной. И как мало отделяло напряженный сжимающийся жар ее естества от его пальцев и языка.