Ступив в галерею, они пересекли пространство и подошли к неприметной двери, за которой скрывалась черная лестница – без коврового покрытия и каких–либо обозначений, немногим больше стремянки. И пока они поднимались, Стритер шел впереди, и Витория отметила, что стены также были окрашены черной матовой краской, а на потолке установлены датчики движения.

Наверху она протиснулась между Стритером и кодовым замком и ввела дату рождения своей мамы. Когда замок открылся, она оглянулась через плечо.

– Мой брат бы не оценил то, как ты пялишься на мои ноги. А я вооружена и отменно стреляю. Ты можешь разбогатеть или же оказаться в могиле. Скажи, что ты выберешь?

Прежде, чем он успел дернуться, Витория достала девятимиллиметровый, спрятанный в полах пальто, и прижала дуло к его промежности.

Когда Стритер охнул и в защитном жесте потянулся к пистолету, она достала второй и вдавила металл в его горло.

– Не стоит меня недооценивать. Никогда, – сказала она. – Я не питаю к тебе нежных чувств. Живой или мертвый, мне плевать. Но если ты способен принести пользу, то можешь обогатиться.

Повисла напряженная пауза. А потом Стритер пробормотал:

– Ты точно его сестра.

– Разве незаметно по темному цвету волос и глаз? – протянула Витория. – На родине говорят, что у нас с Рикардо одинаковая форма лица. А теперь – извиняйся.

– Прошу… прошу прощения.

Она дала ему мгновение, чтобы осознать новую реальность. А потом отступила назад и открыла дверь. Когда она вошла в кабинет брата, зажглись лампы, освещая длинное, узкое пространство… в конце которого на возвышении располагался массивный стол – как ювелирная шкатулка на бюро.

Не было компьютеров. Папок. Беспорядка на гладкой поверхности. Только лампа и пепельница для сигар ее брата. И два кресла, для Рикардо и его посетителя.

По мере приближения к столу, Витория начала задыхаться от печали, в голове мелькали образы ее братьев, из общего детства и позднее, когда они повзрослели. Она всегда уважала Рикардо, как бы он не душил ее свой диктатурой. Эдуардо был весельчаком, буфером в ее схватках со старшим братом.

Потеряно. Все в прошлом. И с их предполагаемой смертью она потеряла частичку себя.

Но это ее не остановит.

Поднимаясь на платформу, она повернулась к Стритеру и оперлась руками о стол.

– На каждого сотрудника заведено личное досье. Мой брат Рикардо был весьма щепетилен в этом вопросе. – Это было справедливо как для официально нанятых сотрудников, так и для наркоторговцев. – Твое показалось мне впечатляющим. Поэтому я связалась с тобой, ведь я ищу персонального телохранителя и хорошо заплачу за работу.

– О какой сумме речь?

– Я буду платить в три раза больше, чем ты получал у Рикардо.

– Я в деле.

– Отлично.

Витория улыбнулась и окинула взглядом пустой кабинет. Потом сосредоточилась на мужчине.

– А сейчас поделись своими мыслями о том, что могло случиться с моими братьями.

– Они связаны.

Когда Рейдж заговорил, Эрик посмотрел на него через коридор учебного центра. Они вдвоем толклись за пределами палаты Эссейла… и он отчаянно пытался проигнорировать горячий спор, доносившийся сквозь закрытую дверь.

– Что?

– Запах. Ты почувствовал его? Я – да. Это связующий запах к его женщине… вы правильно сделали, что привезли ее.

– Посмотрим, насколько успешным было решение.

Выругавшись, Эрик принялся расхаживать туда–сюда, но не отдаляясь от палаты. Целители все еще обменивались гневными репликами, и Эрик гадал, что, ради всего святого, делали с его кузеном.

Брат постучал по своему идеально прямому и пропорциональному носу.

– Нет, когда она зашла в комнату, он очнулся. Она сделала то, что не смогли лекарства.

– Она отправила его в объятья смерти, так будет вернее. – Эрик потер глаза. – Я думал, что она воскресит его с меньшими потерями.

– Любовь поможет ему выкарабкаться. Потом все будет как надо.

– Я не разделяю твой оптимизм. И даже если все сработает, ей придется вернуться во Флориду.

– Почему?

– Она не в курсе.

– Что он живет здесь? Не понимаю. Я думал, она…

– Кто он такой. – Эрик посмотрел на брата. – Она не в курсе, что он – вампир.

Рейдж нахмурился.