На юге к небу устремлялись голубоватые ледники. На севере горы были пониже, не такие крутые, и снег лежал не везде. С юга на север через всю долину, выложенная большими плоскими камнями и расчищенная от снега, шла широкая дорога. Она вела к подножию гор, а затем, сужаясь и петляя - к окруженному постройками замку, который выступал из горы, будто сам собой из нее вырастая. Белый, он взмывал над долиной, будто выточенный из каменного кружева, и вокруг него парили большие черные птицы.

Подгоняемая строгим взглядом рыжей, Линн прибавила ходу. Поднявшись к ущелью, она обернулась: женщина все еще стояла на пороге. Линн поспешила скрыться и только после этого почувствовала, как ее отпустило: знать она этого не могла, но почему-то была уверена, что только убедившись, что Линн ушла, женщина вернулась в дом.

Теперь, когда Линн выспалась, отогрелась, наелась и отдохнула, ущелье произвело на нее иное впечатление, нежели вчера, когда она брела здесь больная и измученная, не зная даже, куда идет и зачем. Царапины поджили и даже бок почти не болел. Тревожащий взгляд больше не упирался в спину, и Линн расхотелось торопиться. Она шла не спеша, присаживаясь на камень, когда уставала, и перекусывала хлебом с сыром, запивая их чистой холодной водой. Водопады здесь были повсюду, и углубляясь в ущелье, со всех сторон Линн слышала их успокаивающий равномерный шум. Прозрачная вода обрушивалась со скал, высоко в небе кружили дикие птицы. Порой Линн казалось, что земля говорит. Она что-то шептала, однако сколь Линн не силилась, не могла разобрать слов. Но в те мгновения, когда она просто сидела на камне или брела, позволяя мыслям течь своим чередом, звуки - хруст ветки, скрип снега, шум ветра, гул водопадов, редкие крики птиц, сама тишина - складывались в песню, которую пела земля, и смысл ее был внятен. Она грустила о детях, утративших дом, разлученных со своей душой, сломавших крылья.

Миновав ущелье, Линн вышла на открытое пространство, и перед ней открылся берег моря и крепость из черного камня, стоявшая на скале. Дул сильный ветер, и море волновалось, набегая белой пеной на черный песок. Что-то внутри Линн сжалось - она вспомнила, что вчера здесь пережила. Чуть дальше налево виднелись еще две крепости. Сегодня небо было серое, никакого зарева, никаких красных всадников. Доев остатки хлеба и сыра, Линн отряхнула ладони и пошла по тропинке вниз.

От ближайшей крепости, у ворот которой пылал огонь в больших чашах, к ней направились два воина. Они летели верхом на огромных черных псах с большими кожистыми крыльями. Линн до ужаса испугалась, до того псы выглядели свирепыми, а воины - суровыми. Но когда воины приземлились перед ней, преграждая дорогу, выяснилось, что псы и не думают нападать. Они даже лаять и рычать не думали, а один, которого не успел удержать хозяин, кинулся к Линн с поцелуями. Она едва отбилась и не могла не рассмеяться, когда тот принялся скакать вокруг нее, приглашая к игре.

Воины были высокие, молодые, с длинными волосами, заплетенными в косы. На них были черные кожаные доспехи и узкие штаны, заправленные в сапоги до колен. Запястья защищали кожаные наручи. У каждого копье в руке и кинжал на поясе. У одного на плече сидел сокол, который то исчезал, то появлялся. Рядом со вторым бродил призрачный лось, которого Линн видела только боковым зрением.

Воины спросили Линн, куда и зачем она направляется. Тот же твердый и певучий говор, как у женщины из долины. Линн ответила, что ей нужно на берег.

– Зачем?

– А разве это запрещено?

Ей сказали, что да, запрещено, и им очень интересно, почему для нее это новость. На берегу могут находиться только стражники крепости. Об этом знают все в долине и странно, что не знает она.

– Я не из долины, - сказала Линн.

А откуда? Из Кельды? Она не похожа на ледяную.

– Я не ледяная, - неуверенно сказала Линн.
– Я...

Она попыталась объяснить, что ей нужно. Она попала сюда из Беррина. Упала в колодец и очнулась в пещере. Там на нее напали какие-то зверьки.

– Провожорки, - подсказал один из стражников.

– Да?
– Линн наморщила лоб.
– Наверное.

Да, на нее напали провожорки, потом ее спасла огненная девушка.

– Диаль, - кивнули они.

И отправила в долину. А теперь Линн нужно домой, потому что дома у нее остались братья и больной отец.

На словах "больной отец" стражники переглянулись и переспросили Линн, что она имеет в виду. Она принялась объяснять, вернулась к своей истории, убеждала, что ей необходимо попасть в пещеру, чтобы... Чтобы что? Минуту назад цель представлялась ей простой и ясной, сейчас же она понимала, что несет бессмыслицу, и ей стало стыдно, что она отнимает у стражников время. Они были терпеливы и вежливы с ней. Линн оглянулась вокруг, будто проснувшись. В самом деле, что она здесь делает? Волны мерно накатывались на берег, дул ветер, пахло солью и сыростью. Пошел снег.

В это время в пещерах выводят детенышей провожорки. Это все знают.

– Вот что, - сказала Линн.
– Пожалуйста, простите меня. Должно быть, я заболела. Я сейчас же вернусь домой.

И уверенно направилась к ущелью.

– Эй!
– окликнул ее один из стражников, когда она отошла на несколько шагов.
– Где твой леки?

Линн обернулась.

– А вот не знаю, - сказала она.
– Но обязательно выясню.

Когда она вышла из ущелья, небо очистилось и зазеленело. Дул сильный ветер, принося запах снега и земли. В долину спустились сумерки, на замковой горе засияли мягкие белые огоньки. Линн подошла к дому рыжеволосой женщины и постучала в дверь. Та, открыв, вопросительно подняла брови.

– Послушайте, - сказала Линн.
– Я заболела и ничего не помню. Кто я и откуда. Должно быть, со мной случилось что-то нехорошее. Кроме вас, я здесь никого не знаю. Пожалуйста, позвольте мне остаться. Уверена, со временем я все пойму. Я буду работать за кров и еду.

– Мне не нужна помощница. Мне нравится жить одной.

– Пожалуйста. Позвольте мне остаться. Я буду делать все, что вы скажете. И завтра же начну искать новое место. Может быть, кто-то другой захочет нанять меня. Но сегодня мне некуда деться. Пустите меня переночевать.