М. смотрела, не отводя взгляда. Потом спросила:

– Отрицание, гнев, что там дальше?

– Не помню, - сказал он. Он не хотел вспоминать стадии проживания горя, и все равно не мог ни отмахнуться, ни вспомнить.

А потом почувствовал песок. Влажный песок близко к воде. И как он стоял на коленях и набивал рот этим песком и жевал его. И это было так, что делаешь что-то, что угодно, чтобы утишить боль, и не чувствуешь ничего, песок там, что угодно... Не чувствуешь. Набить чем-то рот, забить, чтобы не кричать. На берегу. На пустом пляже. Он видел этот пляж, маленький уголок между скал. Там сосны за спиной, море и небо. И он стоял там на коленях, почти ничего не чувствуя, только песок во рту - механически так.

Он вымотался, стал впадать в мутное отупение. М. говорила: встань, пройдись по комнате. Выпей воды. Он делал, что она говорила, и уверял, что с ним все в порядке, но по голосу слышал сам, что это не так.

– Растерянность и дезориентация, - сказала М.

Ему действительно казалось, что с ним все в порядке, потому что он не замечал и не чувствовал своего состояния.

– Ты как будто не пускаешь куда-то, - сказала М. через десять минут.
– Вопрос, кого? Если меня, то я и не прошу. Можешь не рассказывать мне ничего.

Он сразу отозвался:

– Я не знаю, что я делал. Мог ли я что-то сделать, делал ли, возможно ли было что-то сделать, делал я или не делал и почему. Я не знаю.

Он не мог выговорить: попытался ли я спасти его? Хотя бы - попытался ли? Страх и отчаяние затопили его, и так он подошел к тому, что следует за отрицанием и гневом, встал на краю разверстой пропасти вины.

Он не мог оторвать взгляда от М.
– ему мерещился кто-то другой на ее месте, этого другого хотелось схватить ее за рубашку и трясти. Требовать. Умолять. Он не знал, было ли это на самом деле, действительно ли был кто-то, кто мог спасти Хорхе. И возможно ли было на самом деле предпринять хоть что-то, или ему только отчаянно хотелось в это верить. И тряс ли он этого человека, требовал ли, умолял ли - или это было всего лишь отчаянное желание, неосуществимое.

И в самом конце этой сессии он обнаружил: все, что он делает - напрасно и бессмысленно. Без причин и пояснений, одно острое чувство тщетности.

Тщетность была больше всего на свете. Он не знал, как ее пережить.

Разговоры на полях: Выбор цели

– Для чего ты ввязалась в это? На что ты надеешься, чего хочешь?

Вдумчиво, сосредоточенно М. говорит о двух моделях, о том, что для нее существует одновременно и "если это было на самом деле", и "если представлять кейс психиатру"; говорит о неправильности лечения человека от его личности. Говорит, что очевидно: чем глубже они погружаются в ту, давнюю и далекую реальность (какой бы сомнительной она ни была с точки зрения принятой картины мира), тем глубже и крепче укореняется ее клиент в нынешней здешней реальности. И сам становится крепче и здоровее, активнее и благополучнее. "Работать и любить", как завещал Фрейд, клиенту удается все лучше.

– Для меня, - говорит Лу, - твоя цель выглядит ясной и простой: уменьшение страдания.

– Да, - соглашается она.
– Да, именно так. Мне кажется, не принципиально, в каком подходе делать такую работу. Зависит не от подхода. Это не самое главное. Главное - специалист, который решится с этим работать. Специалист, который рискует признавать наличие в мире трансгендеров...

– Например, - улыбается Лу.

– Да.

– И вообще, чего-то пока неизвестного, не описанного, не принятого, не утвержденного.

– Как бы то ни было, - говорит М., - я ориентируюсь на факт: самочувствие и жизнеустройство моего клиента становится лучше.

Неокончательный диагноз: Жажда

Он все еще рвется вперед, за каждым глотком памяти, готовый встречаться со страхом, горем, отчаянием снова и снова, если удается вынести из прошлого хоть немного знания о себе.

Он еще оценит милосердие забвения. Но это будет потом, через полтора года после начала работы с М.

Но пока еще жажда знания о себе, жажда памяти пересиливает накапливающуюся раз за разом усталость.

Записи первых сессий были приведены в хронологическом порядке, для того чтобы ты, читатель, мог видеть, как это начиналось, как открывались источники воспоминаний, как он получал доступ к этой горькой воде. Дальше сессии будут собраны по событиям или темам, которые их объединяют, чтобы яснее показать связи между ними. Хотя многое окажется собрано просто в случайном порядке - когда окажется слишком сложно вычленить самую главную связь. Потому что очень скоро всё окажется связано со всем - совсем как в жизни, - в одной сессии станут перекликаться разные темы, и между темами окажется множество связей, очевидных или подспудных, но неотменимых. Это будет нелегкое чтение, так что...

За мной, мой читатель, вернее - за ним.

Если хочешь.

In treatment : Хотя бы лучший

Пытался объяснить Анне разницу между мной и "ей".

– Понимаешь... Ей надо было быть отличницей. И делать все на отлично. А мне надо быть лучшим.

– И в чем разница?

– Ну, если требование - делать все на отлично, то неважно, как там другие, пусть бы и все сделали на отлично, и ты тоже на отлично - этого достаточно. А если должен быть лучше всех, то если кто-то еще сделал на отлично, то тебе надо как-то сделать еще лучше, хоть на три процента...