М. сказала: повтори.

Лу стал говорить:

– Как удивительно наблюдать на самом себе, что происходит с жертвой, как оно разворачивается, все, как и должно быть, как по учебнику! Но это так... неожиданно. Как будто я должен был встать, отряхнуться и идти дальше, как ни в чем не бывало. Признавать себя жертвой, нуждающейся в реабилитации, вот прямо так - очень трудно. До этого даже додуматься невозможно.

Она смотрела молча, ожидая, когда он повторит.

А он чувствовал, что грудная клетка втянулась, ребра вогнулись аж до позвоночника, чтобы только он не мог сказать это громко.

Он что-то еще говорил о том, как трудно это признавать, и М. возвращала его на то же место.

И вот, вцепившись руками в край дивана, он сказал отчетливо, внятно и громко:

– Меня зовут Симон. Меня пытали.

Никогда раньше он не слышал у себя такого голоса. И М. тоже впервые слышала такой ровный, интонационно невыразительный, ровный низкий звук.

Они обнялись и так сидели... И ему стало легче дышать, потому что он понял, что может не брать на себя ответственность за то, что делали они. Потому что все это дерьмо - их работа, и это придумывали они. Он мог что-то выбирать, но только в рамках условий, которые задавали они. Он действительно не мог ничего сделать.

– Это - не про меня, - сказал он твердо.
– Это - про них.

С этим трудно, почти невозможно смириться.

Но это правда.

Записки сумасшедшего: С трашный сон

Пятница, 17 мая 2013

Сегодня приснилось, когда лег подремать: от погоды сонливость, гроза ходит кругами, то солнце, то тучи с громом и дождь.

Как будто я лежу на бетонном полу, руки связаны - вот как на стену кидался, так же связаны руки, - и я лежу, и мимо проходит Ким.

Я прошу его взять меня с собой, потому что сам я не могу двигаться. Прошу, понимая, что виноват перед ним, и поэтому принимаю как должное, что он проходит мимо, только взглянув на меня очень коротко и без выражения. Он идет дальше, поднимается по какому-то бетонному пандусу, куда-то наружу. Мне тоже надо туда, но я не могу встать, а впереди, между мной и пандусом, глубокая грязная лужа шириной во весь пол. Я кое-как пытаюсь двигаться, и понимаю, что могу и сам ползти наверх, только придется через эту лужу.

С этим сном, кажется, все прозрачно и понятно насквозь.

Его убили вскоре.

Записки сумасшедшего: " Я тут побуду "

27 мая 2013

"Если бы кто-то смог пройти это со мной, помогая мне словами, если бы кто-то..."

Я сам так и не смог назвать словами то, что произошло там. Я не смог рассказать об этом прямо ни М., ни кому другому.

Но я не один.

Любимый мой, мой партнер, держа меня за руки, глядя мне в затылок - смотреть на него прямо у меня не было сил, - произнес за меня все слова.

Слышать телом, как развязываются узлы, как расправляется спина, разворачиваются легкие. И телом же слышать, как связываются другие, правильные связи. Одинокий мальчик в пустой холодной комнате и мечта спасти мир, колыбельная из кино:

And now you are sleeping

and now you are sleeping

But if you need me you will find me here -

и все мои книги, мальчик Ким и то, как я заботился о нем и тщетно пытался защитить, любовь и жизнь, как всегда, любовь и смерть. Как будто прочные блоки вдвигаются на свои места, заполняя и упрочняя. Дыхание все полнее, все легче спина.

Чудовища должны быть названы вслух. Даже если не мной самим. Спасибо, любимый.

Я ничего не боюсь, но мне бывает страшно. Побудь со мной.

Харонавтика: " Говорить об этом " (фрагменты)

Сессия N18, среда, 29 мая 2013

<...>

Среди прочего он объяснял, что останавливает себя и не говорит еще и потому, что ему стыдно перед партнером. "Я занимаюсь своим, и мне оно на пользу несомненно, и я получаю свой процесс, а ему достается всё это гнусное и жестокое содержание, и есть сильное желание оставить всё это при себе..."

М. предложила ему вывернуться из этого положения и посмотреть, что было бы, если бы к нему пришел клиент с похожим рисунком, с желанием защитить партнера и оставить все страшное себе. Лу захотелось закрыться, набычиться очень тяжело и упрямо. Но параллельно он осмыслил ситуацию и - деваться некуда - был вынужден констатировать: он постарался бы внятно сообщить клиенту, что молчание наносит гораздо больше вреда партнеру, чем открытый разговор.