Мужчина скользнул пальцем глубоко внутрь нее и позволил большому пальцу опуститься на крошечный комочек ее самой чувствительной эрогенной зоны. Джорджия снова застонала, но не стала возражать, поскольку он медленно и неумолимо подводил ее все ближе и ближе к вершине удовольствия.

Теперь Джорджия стала безумной, извиваясь и тяжело дыша. Мэтт был не очень согласен с тем, что гормоны сыграли свою роль в происходящем здесь, но понял, что это было нечто большее. И он хотел больше, чем горячий, бессмысленный секс. Ему хотелось близости. С первого же момента Мэтт почувствовал более глубокую связь с Джорджией, и будь он проклят, если бы позволил ей отвергнуть то, что было между ними, лишь как временное желание.

Мужчина снова скользнул пальцем, затем двумя. Входил и выходил, все глубже и быстрее, пока его большой палец продолжал гладить ее суть. Мэтт почувствовал сжатие ее внутренних мышц вокруг своих пальцев в тот момент, когда зубы Джорджии погрузились в его нижнюю губу, неожиданный шок эротического удовольствия почти довел его до кульминации. Он сжал другую руку вокруг ее талии, держась за женщину, в то время как дрожь прошла по телу Джорджии.

Она отпустила его губу и опустила голову на грудь. Прошло несколько минут, прежде чем Джорджия смогла хоть что-то сказать.

— Ох. Мой. Вау.

Мэтту удалось улыбнуться, хоть его собственное тело кричало о своем освобождении. И когда она потянулась к пуговице его шорт, кончиками пальцев поглаживая верх его болящей эрекции, потребовалось больше силы воли, чем он мог себе представить, чтобы остановить ее.

И мужчина схватил ее за руки и прижал их.

— Уже поздно. Ты должна вернуться домой.

Джорджия, ошеломленная, просто уставилась на него.

— Но разве ты не хочешь... закончить?

— Чего я хочу, — сказал он ей, — так это увести тебя наверх, медленно снять одежду и провести несколько часов, трогая и целуя всю тебя, пока ты не начнешь умолять меня.

Она сглотнула.

— Так почему... ты прогоняешь меня?

— За исключением того, что твои стоны удовольствия могут разбудить детей?

Ее щечки порозовели.

— Я думаю, что это хорошая причина.

— Но главная причина, — продолжал Мэтт, — заключается в том, что я не собираюсь заниматься любовью с тобой, пока не узнаю, что это то, чего ты хочешь. Не потому, что тебе нужно выпустить пар, а потому, что ты хочешь меня.

Джорджия отвела взгляд, но не раньше, чем он увидел, что ее глаза наполнились слезами. Проклиная себя, он взял ее за руку. И было не удивительно, что она отмахнулась от его прикосновения.

— Я должна поблагодарить тебя за границу?

Кроме того, что там была граница, он смог услышать обиду в ее голосе.

— Это было не все для тебя, — сказал он, и это было правдой. — Прикосновение к тебе было для меня удовольствием.

Но Джорджия отвернулась, доказав, что его слова не поколебали ее.

— Мне нужно забрать детей домой.

Мэтт сдержал вздох. В конце концов, это он напомнил ей, что становится поздно.

— Ты возьми Пиппу, я принесу мальчиков.

Джорджия открыла рот, будто бы в знак протеста, потому что даже сейчас она не хотела принимать помощь от кого-либо.

— Если ты не хочешь сделать три рейса, — сказал он.

— Спасибо тебе, я буду тебе признательна.

За исключением того, что ее резкий тон и суженный взгляд противоречили словам.

Джорджия накинула на плечо сумку с пеленками Пиппы и подняла переноску с ребенком, надежно закрепленным и довольно сопящим. Мэтту было немного неудобно нести близнецов, не разбудив их, но он справился.

Мужчина сбросил ботинки у передней двери и отнес мальчиков наверх в их спальню, в то время как Джорджия переодевала Пиппу. Он проигнорировал пижамы, аккуратно сложенные у изножья каждой кровати, и аккуратно положил Куинна.

Мэтт делал это раньше, прятал спящего ребенка в свою постель. И хотя воспоминания о его сыне, как правило, рвали его сердце, сегодня вечером, с маленьким мальчиком Джорджии, прижатым к его груди, он смог улыбнуться воспоминанию.

Затем он положил Шейна на подушку и осторожно подоткнул одеяло вокруг него. Мэтт убрал прядь волос и импульсивно коснулся губами его лба.

— Спокойной ночи, папа.

Мэтт замер.

Он всегда хотел быть отцом, и даже после того, как потерял Лиама, был уверен, что у него когда-нибудь появились бы другие дети. Но мужчина не понимал, насколько хотел быть отцом для детей Джорджии, пока не услышал, как слово «Папа» соскользнуло с губ Шейна. Он знал, что маленький мальчик крепко спит, и что последние слова он пробормотал подсознательно, но это знание не мешало им стрельнуть прямо в его сердце.

Мэтт задержался, чтобы успокоиться, прежде чем вернулся к кровати Куинна, укрыл его одеялом и поцеловал в лоб. Он не был уверен, был ли рад этому или разочарован, когда этот близнец не пошевелился.

Джорджия только что вышла из комнаты Пиппы, когда Мэтт вышел в холл. Она последовала за ним вниз по лестнице.

— Спасибо, — формально сказала она. — За помощь с мальчиками и приглашение на обед.

— Всегда, пожалуйста, — ответил мужчина.

И поскольку он не смог удержаться, то поцеловал ее, мягко, но быстро.