– Можешь не бояться и выходить прямо сейчас. Фос не тронет тебя.

Она удивленно вскинула брови.

– Откуда знаешь?

– Просто знаю. Поверь, и как сказал мне сегодня очень близкий мне человек (к горлу подкатил комок) - иди вперед, и ничего не бойся.

Она улыбнулась мне. Кто-то станет твоим человеком и будет каждый день смотреть на тебя, как на... совершенно обыкновенную женщину. Думаю, именно этого тебе и хотелось бы больше всего. Стать совершенно обыкновенной.

Амалия наигранно задрала нос и повела бровью. Ох и лиса... Я засмеялась.

– Только переоденься, - сказала я, когда смех немного облегчил наше расставание.
– А то в красном шелковом платье будет немного неудобно пробираться сквозь лес.

Она оглядела себя.
– Да, пожалуй.

– Послушай, прежде чем ты уйдешь... Как ты оказалась здесь? В смысле, рядом с кабинетом? Как узнала, что мне нужна помощь? Не подумай, что я не благодарна тебе...

– Я понимаю. Я не подслушивала, если ты об этом. Не знаю, как это называется. Просто потянуло и все. Как удавка, понимаешь? Просто встала и побежала. Сама не понимала - зачем, но бежала. Быстро бежала, знаешь ли. Просто стало совершенно невыносимо не быть здесь. Вот как-то так. Странно?

– Совершенно нормально.

– Серьезно?

– Конечно, нет. Ну, по крайней мере, для меня. Неизвестно, из чего ты сделана. Может, для тебя и нормально.

Она вдруг нахмурилась.
– Как думаешь, смогу я сойти за «свою» среди людей?

– Не сомневаюсь ни капли.

Она подумала еще немного, а потом удовлетворенно кивнула.

– Только, - добавила я, стараясь хоть немного подготовить ее к выходу "в свет", - будет очень трудно. И страшно, но весело. И больно - временами, но хорошо и радостно - потом. И...

– Я на это очень надеюсь, - сказала она.
– Это лучше, чем никак.

Она поднялась. Я тоже встала, ощущая, как кровь разгоняется по согревшемуся, наконец, телу. Если бы я так же грациозно управляла своим телом, как она, если бы каждое мое движение, даже простой шаг, выглядели бы столь непринужденно и завораживающе, одновременно, я думаю, мне не было бы равных в своем мире. Уже у двери она повернулась.

– Ты же понимаешь, что он не хотел тебя убить?

– Понимаю.

– Его это ни капли не извиняет, но... Если бы ты жила в отчаянье и страхе все свою жизнь, ты бы тоже испугалась собственного счастья. Особенно, когда оно на расстоянии вытянутой руки.

Она ушла, а я осталась совершенно одна. Я подошла к окну. Огромная луна, казалось, подглядывала единственным огромным глазом прямо в мое окно. Она была просто невероятно яркой и казалась такой близкой, что можно было запросто коснуться ее, просто протянув руку. Наверное, на ощупь она пыльная и холодная, и ее пыль осталась бы на моих пальцах, коснись я ее. Совершенно потеряв счет времени, я стояла и смотрела, какими яркими, при такой-то луне, были звезды. Как млечный путь проплывал над моей головой, и мне вспомнился бал, когда до неба можно было допрыгнуть. Может, и стоило? Ну, сейчас нет смысла думать о том, что упущено. Есть смысл подумать о том, что все еще в моих руках. План действий у меня был, и если верить дереву, он должен был сработать. Но оставалось еще та часть, которая была неподвластна с точки зрения пресловутой логики. Ох уж эти чувства! Все - в них, все - из-за них, все на них, пожалуй, и держится. Удивительная вещь, если задуматься, - странные порывы души. Почти всегда идущие против здравого смысла, толкающие нас на неоправданные, непредсказуемые и абсолютно не имеющие никакой пользы поступки. Но в них-то как раз и кроется все. Ничто не открывает истинную сущность человека, как его бессмысленные глупости. А значит, именно в бессмысленном и раскрывается истинная сущность человека. Звучит странно, но мне кажется верным.

Луна медленно ползла по небу, плыло время, а я все никак не решалась. Как же сложно сделать последний шаг, как же приятно продлить предвкушение. Эту сладкую, как мед, панику, неизвестного цвета и происхождения. Я открыла окно и вдохнула сладкий запах ночи. Господи, как же прекрасен этот мир!

Под окном белоснежным пятном промелькнула фигурка и поспешила к воротам. Ох, Амалия - в красном идти не практично, а вот в снежно-белом - запросто. Я улыбнулась, глядя как женщина в простой хлопчатой рубахе и белых штанах крепко, но настолько просто сшитых, что совершенно скрывали прекрасное тело, пряча за собой всякий намек на удивительную красоту, подошла к наружным воротам. Она справилась с тяжелыми воротами и буквально выбежала на поляну, еле сдерживаясь, чтобы не рвануть со всех ног. Она сделала несколько быстрых шагов, а потом замерла. Остановилась. Постояв сотые доли секунды, словно раздумывая о чем-то, она обернулась и окинула взглядом огромный замок. Неужели, передумала? С минуту длилось ее затмение, в котором она смотрела на серые стены, башни, окна, ставшие ей приютом, а потом сделала великолепный реверанс, склонив голову в шутливом прощании. Клянусь, ее улыбка осветила ночь! Как же прекрасна женщина в ожидании перемен. Она простилась, и теперь все это, в одно мгновение, стало ее прошлым. Вот так просто, с улыбкой на лице. Она развернулась и снова быстро зашагала по лесной поляне в сторону леса, абсолютно наугад выбирая направление. Когда ты идешь "ОТ", то совершенно неважно "КУДА".

Она скрылась за деревьями. Мне тоже пора.

***

Я открыла тяжелые резные двери. Они, как обычно, беззвучно подчинились моей воле. Он стоял возле открытого окна, которое было высотой с большой автобус. Первый раз я видела окно библиотеки не закрытым тяжелыми портьерами, а полностью распахнутым. Оказывается, за ним - небольшая терраса. Но он не пошел туда. Он прислонился к оконной раме и смотрел на то, как космос проплывает над нашими головами. Интересно, а ему тоже хочется туда? Как-то очень быстро он тогда догадался о том, что я собиралась сделать. Наверное, тоже думал, тоже хотел, но хватило здравого смысла. Или трусости?

– Если хочешь полетать, знаю отличное место, где растут летающие ягоды, - сказала я.

Он обернулся. В залитой лунным светом, комнате все было посеребрено. Каждый предмет словно подсвечивался изнутри, и тени переплетались со светом в удивительном узоре. Идеально красивое мужское лицо пересекал шрам, спускающийся по шее и исчезающий в отвороте рубашки. Глаза его были взволнованы. Сегодня такая ночь, когда все становится не таким, как ты привык это видеть. Переворачивается мир, и ты, раскрыв рот, смотришь, как на твоих глазах все привычное становиться неузнаваемым. Огромная черепаха, сбросив китов со спины, скрывается в недрах черного "ничто", киты, поджав хвосты, разбредаются прочь, а плоский блин земли превращается в шар. Никогда я не видела в его глазах волнения. Я пересекла комнату, остановившись около противоположной части рамы.