– Феликс, - спросила я однажды.
– А есть такое зеркало... которое - для тебя?

– Но у меня не астирийское сознание, - возразил Феликс.
– Я не осознаю себя. Я всего лишь имитирую осознание.

– Может быть, тебя в этом убедили. Ты проводил для себя тесты на осознание?

– Не знаю... не помню...

Феликс врёт, поняла я. Проводил. Больше того, он уверен, что осознаёт себя точно так же, как и я сама. Другое дело, что ему недоступен полный комплекс теста, ну, то есть, для некоторых этапов нужен сторонний объект, независимый от Феликса. Если систему его типа и тестировали - то результат ему не сообщали. А я уверена, что тестировали. Не могли не тестировать. С другой стороны, могут существовать принудительные блокираторы.

– Но если бы у тебя было настоящее осознание... ты бы мог... увидеть СЕБЯ? Своё отражение...

Феликс задумался надолго.

– Здесь нужны серьёзные расчёты, - ответил он.
– Есть масса поверхностных гипотез, но вопрос слишком рискованный... ведь я понимаю, что если... я отвечу положительно...

– В чём риск?

– Но эти зеркала... они могут быть разных типов. Они могут нести угрозу для оригинала.

– Почему?

– Как тебе сказать... Наш разум устроен иначе. Нам недостаточно отобразить с какой-то внешней камеры наблюдения себя. Потому что Я - это не только вот этот корпус с начинкой из электроники, двигатели и всё остальное... Я взаимодействую с окружающей материей... пространством... спаян с ними... Мне кажется, эта связь - она не может быть разорвана. И я не могу протянуть манипулятор, потрогать это зеркало щупом и сказать: вот Я. Потому что этот щуп - это всего лишь несколько тонн металла, электроника... Это - не есть Я. И то, что эта часть конструкции подчинилась моей воле - не отображает моего Я. Для отображения своего существования я должен... я... пока не могу сказать.

– Я... понимаю. Это должно быть какое-то прямое взаимодействие с материей, так?

– Какое-то ОЧЕНЬ СИЛЬНОЕ взаимодействие...

– Что-то вроде броска в Чёрную дыру или... столкновение?

Кажется, в этот момент я даже почувствовала, как Феликс "вздрогнул". Дело не в его страхе. Но я поняла, что он думал об этом. Раньше.

Он будто прочитал мои мысли.

– Это... ощущения... Я не знаю, как их описать. Сформулировать. Это не то, что у землян называется аналогами самоуничтожения, конечно. Но это взаимодействие Меня с Пространством. Я знаю это по тем слабым подобиям, когда мы перемещаемся между системами звёзд, но в этом случае мы находимся внутри трансферного кокона.

...Потом они об этом больше не говорили. В этой теме было что-то запретное. Как будто вопросы сами по себе подбивали Феликса совершить эксперимент. Нарушить одно из важнейших правил.

И лишь однажды...

– Я просчитывал трансферу, - сказал Феликс утром, за чаем.
– Есть интересная альтернатива, она не включена в перечень запрещённых зон, системы Сюзеренов пропустили это возмущение сверхновой, но по-хорошему я его должен учесть и обойти по другому треку. Если же мы будем перемещаться так... это создаст некоторые... интересные искажения.

Она молчала.

– Странно, правда... Выходит, Сюзерены были правы? Я действительно стала опасной... Я испортила и тебя.

Она улыбнулась.

– Чувствуешь? Ты не можешь не чувствовать!

– Да. Твоё сердце работает так, что я бы сказал... в другое время... что тебе необходимы срочные диагностирующие процедуры.

– А!..

– И ещё...

– Что, Феликс?

– Я слышал об этом, но... сейчас я первый раз вижу, как ты улыбаешься, Майка...

– 6 -

"Его ум требовал живой сказки; душа просила покоя"– (ЗЦ)

Нет, это была не тишина.

– Идёмте, мальчики, - сказал он.

Пожилой профессор, классический профессор, благородные черты лица, седина, идеально вы...

Если зелень бывает ослепительной до того, что слепит глаза, то это выглядит именно так. Дорожки между кустов и газонов, как будто нарочито кривые, с булыжниками, чуть неровно подогнанными, чтобы создать гармонию неидеальности. Где-то близко есть ручей и пруд, их не видно, но то ли звук плещущейся воды, то ли запах уверяют в этом их существовании.

С деревьями отдельная странность - они не то есть, не то их нет, скорее всего, они прячутся за кустами, играют в расстояния, подступают и отступают, словно раздумывая, достаточно ли жаркий сегодня день, чтобы создавать для гостей тень.

Но день был, видимо, не жарким.

В самой середине парка должен быть дом. Если бы Альку спросили, он уверенно сказал бы, что дом деревянный. Если бы спросили Силити, он бы ответил, что каменный. Нижняя его часть как-то плавно стекала в землю, как будто фундамент обрастал мхом и лишайниками, наслаивался веками, и был пушистым, словно обёрнутый воротником зелёного меха.

Внутри дома было прохладно. Впрочем, скорее, это снаружи было жарко, но заметно это стало только здесь, в полутьме, сочившейся от тяжёлых портьер каких-то лесных тонов - от коричнево-бурых до тёмно-малахитовых. На миг у вошедших возникло ощущение, что стоят они на дне озера, в толще всколыхнувшейся воды.

Справа и слева - похожие на подводные, обомшелые валуны кресла, в которых утонешь, непременно, и они утонут чуть позже, исчезнут, так что их не видно будет - интересно, скольких уже проглотили эти омуты покоя?