— Мудак, — говорит Адам.

Я потрясенно смотрю на их обмен любезностями.

— Да что с вами, мужчины, происходит, что вы оскорбляете друг друга? Не могу понять.

Оливер и Адам переглядываются, и Адам смеется.

— Это такая фишка чисто между парнями.

Лифт останавливается, и двери со свистом открывается. Оливер ждет, пока мы оба выйдем, потом как-то умудряется обогнать нас, не выглядя при этом спешащим, и ведет нас вниз по длинному, узкому коридору, стены которого окрашены в синевато-серый цвет. Через каждые три, четыре метра у стены стоят небольшие столики с искусственными цветами, над которыми висят или какие-то абстрактные картины, или зеркала. Мы доходим до двери в конце коридора. Оливер открывает ее, приглашает нас войти, затем еще раз проходит вперед мимо нас, проходит через кухню, гостиную, через еще одну дверь, и, наконец, возвращаясь к тому месту, где мы с Адамом ждем его у входа.

— Все чисто, — говорит он скрипучим голосом. — Что-нибудь еще нужно?

— Занимайся своими делами до дальнейших распоряжений, — отпускает его Адам.

— Круто. — Он останавливается на полпути к двери. — Если нужно привезти какую-нибудь еду, просто дай знать. Я привезу.

Наконец, Адам и я остаемся одни.

— Итак, Оливер - телохранитель. С чего вдруг?

Адам пожимает плечами.

— Мой агент настоял. Сказал, я достиг того уровня, когда фанаты просто обязаны вытворять всякое сумасшедшее дерьмо, так что лучше быть готовым.

— Ты не похож на человека, которому нужен телохранитель.

Адам смеется.

— Оливер - бывший спецназовец. Кажется, участвовал в секретных операциях. Он обучен всем видам рукопашного боя, оборонительным и наступательным методам борьбы, технике оценки угрозы и еще всякому весьма эффективному и немного пугающему дерьму. Плюс, он просто крутой. — Адам тащит меня за руку из маленького холла на кухню. Это апартаменты свободной планировки, с таким же темным паркетом, что и в коридоре. Большие окна выходят на улицу, из них открывается потрясающий вид на реку и городской пейзаж Онтарио. Вся кухня отделана темным в крапинку мрамором и нержавеющей сталью, между кухней и гостиной стоит круглый стол. В самой гостиной имеется огромный коричневый кожаный диван с соответствующим ему креслом, а на неоштукатуренной кирпичной стене висит настенный телевизор с плоским экраном.

— Симпатичное место, — говорю я, снова чувствуя себя неловко.

— Я снял жилье в краткосрочную аренду. Просто пока я здесь снимаюсь.

Стараюсь не показать свою боль и разочарование. Я занимаю место в углу дивана, подогнув под себя ноги. Адам садится на противоположном углу лицом ко мне.

— Адам? Почему ты здесь? Почему я здесь? Как ты меня нашел?

Он берет паузу, чтобы подумать, прежде чем ответить - это то качество, которое восхищает меня в нем.

— Я снимаюсь в кино. И пробуду в Детройте два месяца.

— Так как ты меня нашел?

— А ты пряталась? — спрашивает он. Я начинаю отвечать, и Адам поднимает руку, чтобы остановить меня. — Это было совершенно случайно. Я думал, что ты в Нью-Йорке. Рут сказала мне, что ты переехала туда, чтобы стать моделью. Во любом случае, мы сократили сцену, и мне нужно было пойти прогуляться. Я просто оказался около университета Уэйна. Даже не знаю, как. Просто смотрел, как студенты уходят после лекций и... думал о тебе, честно, и вот ты тыт.

— Адам, я…

— Почему ты не позвонила?

Не знаю, что ответить.

— Просто... не могла. Что бы я сказала? Ты бы приехал в Нью-Йорк? Да, ты бы, наверное, сделал это. Но для чего? Как надолго?

Он смотрит на меня, его глаза суживаются в раздумье, а потом Адам отводит взгляд в сторону. Он прижимает ладони к ребрам и осторожно массажирует их, морщась. Наконец, Адам возвращает ко мне внимание.

— Почему ты так категорически настаиваешь, что это не сработает?

— Что не сработает, Адам?

Он машет рукой между мной и собой.

— Здесь есть что-то, Дез. Между нами. Есть, и я знаю, что ты тоже чувствуешь это. Ты просто испугалась. Но чего, не могу понять.

— Чего? Всего.

— Почему?

Я вздыхаю.

— Потому что жизнь научила меня. — Я ненадолго закрываю глаза. — Я не доверяю никому. Просто не знаю, как. Моя способность доверять разрушена гребаную вечность назад.

Лицо Адама смягчается, и он просто смотрит на меня некоторое время в тишине. А потом встает, идет на кухню и достает две бутылки пива из холодильника с пакетом соленых сушек из шкафа. Он откручивает крышки бутылок, возвращается к дивану и кладет сушки на кофейный столик между нами. Затем делает большой глоток пива, жует сушку и снова пьет. Делаю то же самое, и тогда Адам как-то оказывается ближе ко мне, его бедро задевает ногу, которую я подложила под попу.

Он смотрит на меня, и я ощущаю, как Адам приводит в порядок свои мысли и слова.

— Дез, я даже не знаю, что на это ответить. — Делает еще один глоток. — Знаю, я обещал тебе в прошлый раз, что не буду задавать никаких вопросов. Ну, так я нарушу свое обещание. Вот что, Дез – ты мне нравишься. Я скучал по тебе. Боже, мы провели вместе меньше сорока восьми часов, а я просто не могу тебя забыть. Я пробовал, хотя, бл*дь, прошло уже шесть месяцев. Я не могу выкинуть тебя из моей головы. Не могу выкинуть ту ночь. Только два дня из ста восьмидесяти, и я не могу перестать думать об этом. О тебе. И просто, чтобы ты знала, с тех пор у меня никого больше не было. Я даю тебе выбор. Если у тебя есть хоть какие-то чувства ко мне, то ты рискнешь. Ради меня. Ради нас. Что бы там ни было, чтобы там ни могло быть. Это означает, что ты расскажешь мне все дерьмо о себе. Ответишь на вопросы. Добровольно поделишься информацией. Я имею в виду, что не ожидаю, что ты расскажешь всю историю своей жизни в один присест или все твои самые страшные секреты прямо здесь и сейчас. Но хотя бы что-то. Рискни, Дез. — Он жестикулирует, пьет, ставит бутылку. — Если ты не можешь сделать этого или не хочешь, тогда скажи мне. Я попрошу Оливера отвезти тебя домой, и ты никогда больше не увидишь меня.