– Нет, только не она!..
– вскричал, чувствуя, как тело сводит сильнейшая судорога.
– Только не моя девочка!..

Шлем с вороньим пером выпал из его рук и покатился к высокому стрельчатому окну. Никто из членов ордена не бросился поднимать реликвию - всем стало не до того.

Над Вороньим логом вошло в зенит ярко-алое солнце.

Валерия

Письмо пришло, когда я перестала ждать. Разбило вдребезги мечты и надежды.

Наша труппа только что успешно дебютировала с постановкой. Мы со Степкой, близким другом и руководителем театра, сидели в гримерной и обсуждали события прошедшего дня. Вечер располагал к отдыху и приятной беседе.

В дверь постучали, и этот звук барабанной дробью отозвался в висках.

– Кто бы это мог быть?
– удивилась я, косясь на часы.

Девять вечера - не слишком подходящее время для посетителей. Если только охранник решил обойти территорию.

– Наверное, толпа возбужденных фанатов, - пошутил Степка.
– Пришли просить у тебя автограф.

– Несмешно, - буркнула я и поплелась открывать.

На пороге стоял длинный и крепкий, точно фонарный столб, парень в нелепом старомодном фраке. С лицом вытянутым, точно у породистого скакуна. Его ничего не выражающий взгляд мазнул по мне, как по промелькнувшей в рекламе статистке.

– Что вам угодно?
– вложив в вопрос как можно больше вежливости, поинтересовалась я.
– Билеты продаются до семи, так что...

– Вы Валерия Голубева?
– перебил парень.

Я кивнула и прищурилась. Внешний вид визитера не внушал доверия. С таким лицом радостных вестей не приносят.

– Вам письмо.

Он вручил конверт, коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, направился к выходу.

Ошарашено глянула на зажатую в руке бумагу, потом снова на курьера.

– Постойте!
– окликнула, пока он не скрылся в темном коридоре.
– Откуда письмо? От кого?

– Там все сказано, - послышался ответ.

Посыльный ушел быстрее, чем я успела опомниться. Будто куда-то сильно торопился. Или боялся, что налечу с расспросами.

– Что, отказала, и поклонник умчался сломя голову?
– хохотнул Степка.

– Это не поклонник, а курьер, - отозвалась я, закрывая дверь.
– Принес письмо, но не сказал, от кого.

Села на складной стул и повертела в пальцах конверт. Из плотной, словно потемневшей от времени бумаги. Без адреса, марок и любых других пометок, позволяющих определить отправителя.

– Так открывай же!
– не выдержал Степка.
– Рассматриваешь так, будто внутри вирус Сибирской язвы. Или выводок тараканов...

– Скажешь тоже...
– отмахнулась я.

Надорвала загадочный конверт и вытряхнула на ладонь даже не письмо - коротенькую записку, словно отправитель экономил бумагу. Предчувствие дурного накатило удушливой волной. Руки дрогнули, и записка упала на пол.

Не решаясь поднять, прищурила один глаз и прочла вслух: «Ваша сестра скончалась седьмого июля сего года, сорвавшись со смотровой площадки башни. Похоронена в Вороньем логе согласно традициям. Выражаем соболезнования».

Последнюю строчку произнесла шепотом. В горло словно налили раскаленного железа. Сердце болезненно екнуло, стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы. Как же так?..

– Твоя сестра, вроде бы, выходила замуж, - припомнил Степка. Покосился на записку, в который раз удивляясь моему отличному зрению.
– Ты так мало о ней рассказывала. Думал, вы не были близки...

Я покачала головой и сжала пальцами виски, силясь унять тянущую боль. Но ни ее, ни разыгравшееся чувство вины утолить не удалось.

– Катерина была не просто моей сестрой, а двойняшкой и самым близким другом. До тех пор пока не повстречалась с будущим мужем и не уехала в Вороний лог.

– Вороний лог?
– переспросил Степка.
– Звучит зловеще. Наверняка и выглядит соответственно.

– Не знаю, я этого места в глаза не видела. Когда Катя познакомилась Корблом, мы с ней здорово поругались. Да так, что не общались последние пять лет. А теперь...

Протянула руку, и записка, навсегда изменившая мою жизнь, иссохшим листом легла в ладонь. Нет больше сестренки, единственного родного на земле человека. И я ничего не предприняла, чтобы предотвратить это.

­­­­ ­­­­­­- Не кори себя, ­ - посоветовал Степка. Протянул руку и коснулся моей щеки.
– Насколько понял из записки, то был несчастный случай. От этого никто не застрахован. Моя бабка, к примеру, захлебнулась, когда пила любимый брусничный кисель. Глупая смерть...

Я покачала головой и, спрятав лицо в ладонях, прошептала:

– Смерть Кати не была случайностью. Она боялась высоты - до колик в печенках - и ни за что не полезла бы на смотровую площадку башни.

– Думаешь, ее убили?
– вздрогнул Степка.
– Но кому могла быть выгодна ее смерть? Тем более спустя пять лет после вступления в брак.