– Будто я стуканцев не наслушалси, – отмахнулся напарник. – Коль невмочь, так меня пусти, а сам сгребай!

– Не стуканцы это, – Федька сделал шаг в сторону, освобождая напарнику место.

– А кто ж? Не сам ли Рудничный пожаловал?

– Да типун тебе на язык! – ругнулся мужик. – Рудничный – он вроде как шипит. А этот…

Разговор был услышан. Стражник, дородный Митюха, достававший макушкой то самого потолка, шагнул к ним, щелкнув кнутом:

– А ну, морды каторжные, за работу! Батогов захотели?

Федька и Ерёмка вместе схватились за кайла, вместе, чуть не толкаясь плечами, протиснулись вперед, заработали, мешая друг другу – не столько из страха, сколько чтобы отвязался Митюха. Тот больно любил пороть. Сколько раз бывало, что подменял он здешнего ката, сам хлестая народишко и гордился, что с оттягом может распороть кожу до кости. Кнутом владел – что твой цыган. Да и работа – какая-никакая, а все давала возможность отвлечься от того непонятного и поэтому жуткого, что примерещилось Федьке в темноте подземелья.

Для острастки щелкнув кнутом пару раз, Митюха отошел в сторонку, и только собрался прикрикнуть на тащившего пустую тачку Миху Косого, как услышал странные звуки. Будто бежал кто-то. Оглянувшись, Митюха увидел, как под свет лампы откуда-то выкатился беленький щенок. Толстые кривые лапки, хвостик морковкой, черная пуговка носа на курносой мордочке, торчащие ушки. Поджав хвостик, щенок пугливо метнулся в сторону, спасаясь от мчащейся на него тачки Михи.

– А, чтоб тебя…! Сученыш, – озлился на него каторжанин. – Пшёл вон!

Щенок увернулся от пинка, заскулил – то ли с перепугу, то ли ушиб лапку.

– Пшёл вон! – послышался тонкий голосок.

– Чур меня! Чур! – попятился Миха Косой.

– Давай, поворачивайся! – крикнул ему Митюха. – Чего встал?

И тут он заметил щенка. От неожиданности у него чуть кнут не выпал из руки. Щеночек был беленький, чистенький, гладкий, словно только что оторвался от мамки, а не бегал в забое среди грязи и земляной пыли. Лишь лапки внизу слегка испачкались.

– Ты откуда такой взялся?

Щенок заскулил.

– Ну-ка, ну-ка, подь сюды… Куть-куть-куть! – протянул руку, сложив пальцы щепотью, зачмокал губами.

– Не трожь, – неожиданно вступился Федька. – Мое!

Щенок шарахнулся в сторону, поджимая хвостик.

– Пошел вон! – рявкнул Митюха. Свистнул кнут, обжигая горняка по груди. Федька задохнулся, отворачиваясь. Запоздало пришел страх – а ну, как попало бы по глазам?

– Да ты чего? Чего? – забормотал он, отворачиваясь.

– А того! Мое! Не дам! Запорю!

Горняки попятились, спасаясь от кнута, забились в дальний угол. Ерёма цеплялся за Федьку одной рукой, мелко крестясь. Тот сжимал в ладони кайло, готовый пустить его в ход. Спасала осторожность и предчувствие опасности.

Отогнав горняков, Митюха огляделся. Куда провалился треклятый сучёныш?

– Куть-куть-куть… Ты где?

– Куть-куть-куть! Ты где? – раздалось в ответ.

Беленькая мордочка показалась среди камней. Нос был выпачкан в рудной пыли, словно щенок прикрывал голову грязными лапами. Увидев зверька, Митюха мигом подобрел, присел чуток, зачмокал губами.

– Куть-куть… Поди сюда, псеныш!

– Псеныш!

– Ну, чудно дело! – покрутил головой Митюха. – Куть-куть-куть, – забыв про работу, он стал осторожно приближаться к щенку. Тот попятился, сверкая глазками. Не пытаясь вмешаться, горняки наблюдали со стороны.

– Куть-куть-куть… – дразнился щенок.

– Подь сюда, кому говорю!

Митюха кинулся на щенка, но тот ловко увернулся, загребая толстыми лапками с удивительным проворством. Стражник споткнулся о камень, чуть не пропахал землю носом.

– Ах, ты! Вот я тебя! Будешь бегать… Куть-куть-куть…

Щенок метнулся в боковой проход.

– Куть-куть-куть… – донеслось оттуда.

– Куда? А ну, где ты прячешься? – Митюха поспешил следом.

Белый хвостик крючком мелькнул среди камней. Щенок улепетывал со всех ног.

– Куда? Ко мне! – стражник бегом кинулся следом. Но маленький зверек уже скрылся в туннеле, метнувшись под ноги горнякам. Недолго думая, Ерёма пнул щенка ногой:

– Пошел!

Белый комочек с отчаянным визгом отлетел прочь и с размаху ударился об стену. Отчаянный визг оборвался мгновенно.