— Пошли, что ли, — в глазах Ристана нетерпение, — а то скоро вся эта орава проснется, тогда вообще на улицах будет не протолкнуться.

Идем аккуратно, стараясь не наступить на лежащие тела, но все-равно время от времени нас кроют, по чем зря, но пока все ограничивается словами. Обматерить одно, а лезть на двух вооружённых бойцов совсем другое. Дураков нет.

Чем выше мы поднимаемся, тем меньше беженцев становится на улицах города. Люди уже не лежат на мостовой, вдоль высоких каменных заборов стоят повозки, телеги и прочее, с тентом и открытые. Все они заполнены спящими людьми, в основном семьями с детьми. На земле мычат привязанные коровы, и блеют козы. Здесь чувствуется руководящая рука порядка, видимо в эти кварталы пускают уже не всех и пропуском в рай, конечно же, являются кружочки из желтого, дьявольского металла.

Давно уже рассвело, а мы все продолжаем идти вверх, этому городу конца и края нет. Ноги у меня еле шевелятся, с завистью посматриваю на Веронею, та шагает так, словно не было бессонной ночи, беготни, суеты, нервов, шагает, будто она все еще на плацу своего Красного замка. У Ристана вижу только спину и если судить по ней, то он тоже в отличной форме. Получается, одна я только вымотана и выжата до последней капли. Не хочется выглядеть совсем уж слабой, поэтому креплюсь, иду молча, не ругаюсь и не жалуюсь.

Несмотря на то, что скала Лидар нависает над городом гигантским обелиском, с узких улочек ее практически не видно, стены домов и заборов закрывают обзор. Мы плутаем по лабиринтам улиц, в плотной толпе другого народа, пока не выходим на площадь. Слева вырастает циклопическая колоннада храма Матери Ветров, а прямо перед нами над крышами домов, устремляется в небо скала с короной из королевского замка.

— Понимаю, почему его считают неприступным, — ворчу в голос, — ни у кого не хватает терпения до него добраться.

На мое выступление оборачивается Ристан.

— Вижу, вы устали, можем посидеть, передохнуть, теперь уже спешить некуда.

— Нет. — Яростно мотаю головой. — Если я сейчас сяду, то уже не встану. Давайте идем, пока идется.

Ла Вэй понимающе кивает, и мы идем дальше. Выходим из тени на забитую народом площадь, от нее как от печки пышет жаром прокаленных камней. Одуряющий запах пота и человеческих экскрементов впивается в ноздри, тошнит и трудно дышать. Сжимаю кулаки и прибавляю шагу. Потерпи, потерпи, — уговариваю себя, — осталось совсем чуть-чуть.

Густую толпу поливает лучами раскаленное солнце, здесь вновь все перемешаны. Дорога к храму открыта любому, каждый может припасть к стопам Матери Ветров, независимо есть ли у него деньги или он нищий попрошайка. Проталкиваемся сквозь людское море из беженцев и паломников, обходим крестьян с их скарбом и скотиной, мы, словно маленькая лодочка, выгребаем против бурного течения. Цепляюсь за спину Ристана, страшно от одной мысли, что могу здесь потеряться. Над площадью стоит жуткий гул, настоящая какофония из мычания, блеяния, криков и плача детей. Он давит на уши, на психику, хочется побыстрее выскочить, сбросить, убежать, все что угодно, лишь бы избавиться от давящего своей безнадежностью звука.

Пересекаем площадь, и я вздыхаю с облегчением, наконец-то, можно спрятаться в тени высоких заборов. Идем, прижимаясь к теневой стороне, людей почти нет, только стража иногда проходит, гремя железом. Они косятся на нас, но пока никто не останавливал. Опять петляем по улочкам, пока не выходим на широкую дорогу, обсаженную по обе стороны высокими кипарисами, она обвивает скалу как змея и ползет вверх до самого замка.

Провожу взглядом по серпантину и с ужасом думаю, — никогда не дойду, — но ноги топают. Раз-два. Раз-два, как заведенные, и я иду и иду. Один круг, второй и вот уже прямо передо мной узкий арочный мост, а за ним закрытые ворота королевского замка.

Стою с дурацкой улыбкой на лице, пялюсь на высоченные ворота, а в голове только одна мысль.

Я дошла! Мать честная, если бы я знала, как это будет, то никогда, никогда и ни за что не пошла. С места бы не сдвинулась.

Пропади все пропадом, я дошла!

По щекам катятся слезы, и это не радость, это счастье, что все, наконец, закончилось.

Веронея стучит кулаком в ворота.

— Открывайте, болваны!

В ответ лязгает смотровая щель

— Кто орет?

Вея впечатывает железный кулак в ворота, так, что глаз припавшего к амбразуре шарахается в сторону.

— Твоя королева у ворот, осел!

— Королева? — Повторил голос за воротами, словно пробуя слово на вкус и замолчал.

Тишина тянется невыносимо долго. Ну почему они не открывают, капризно мечется во мне нетерпение. Я готова ко всему, к вопросам, к недоверию, к любым проверкам, но то, что происходит, повергает меня в шок. В приоткрывшееся окошко высовывается голова в монашеском капюшоне и заполошно орет.

— Убирайся отсюда, грязная ведьма! Твое место на костре, где ты скоро и окажешься. И вы, нищеброды, пошли вон. Убирайтесь! Убирайтесь прочь, пока я собак на вас не спустил!